Рекуперация
Шрифт:
– Но зачем громоздить такую конструкцию? Отказались бы и всё. Мы возьмём под наблюдение вашего куратора. Зачем взрывчатка? Уголовника достаточно просто проверить по нашему ведомству, никаких закладок в квартиру. Где логика, Дмитрий?
– А затем, что это не мои фантазии, а чёткий план врага, придуманный на холодную голову профессионалом, которого вы сами готовили и... проглядели. Если бы не наша встреча сейчас, произойдёт взрыв, начнётся проверка, у Соболева алиби, у Чистякова тоже, я вообще человек со стороны. Доос скончается во внутренней тюрьме в ста метрах отсюда от сердечного приступа. Дело о взрыве уйдёт в архив, Соболев вернётся в ОЛИБ или продолжит службу. Понимаете меня? Вы примеряете ситуацию к только
Впрочем, Петрушевский закусил губу, а если этот гад прилетал из будущего? Ведь я его спас, вернул жизнь! Б...дь, какой же я мудак! И Коля хорош, вместе считали, считали, да всего не учли. Не надо было вытаскивать из под колёс куратора, ведь мудро поступили тогда. Это Чистяков всё твердил: "По закону! По закону!", вот и вылез косяк по закону временной зависимости и фатальной заданности бытия. Не надо было звонить Серебрякову, не надо! Обрёк на свою голову несчастье. Серебряков всё равно упечёт меня в за решётку, скорей всего в дурку, ему такой попаданец не нужен. Тогда не будет будущего, загнусь вскорости и Чистяков или Соболев будут ставить свои опыты без меня. Нет, должен быть выход, должен.
Искоса посматривал на Серебрякова, тот в свою очередь на свалившегося с убойной информацией человека из будущего. Петрушевский размышлял о позиции полковника в этой головоломке. Обманывать время учёные пока не научились, а ведь это пострашнее атомной бомбы - чуть что не так и повернул историю в нужную сторону. Задумывается ли Серебряков о страшных последствиях, окажись машина времени в руках недобросовестных учёных. А тут, пожалуйста, привет из будущего. Старый прожжённый опер, не разглядел, не прочувствовал в Соболеве грязные помыслы и отвратительный потенциал. Должно быть гоняет по кругу этот расклад, словно в центрифуге отжимая лишнее и вычленяя главное. "А ведь я не сказал о ключевом месте Чистякова в этой истории, ладно, полкан молчит, значит проняло". Петрушевский не выдержал первым.
– Николай Трофимович, простите за навязчивость, но хотелось бы услышать ваше мнение.
– Мнение такое - пока это слова, их требуется закрепить на бумаге. Берите ручку и подробнейшим образом изложите всё что рассказали. Отдельно меня интересует личность Балабана, пока эта история выглядит наиболее достоверно. В конце изложите свои соображения по ситуации. Я на время оставлю вас и подожду в соседней комнате, заодно отзвонюсь куда надо. Хотите ещё чаю?
Дмитрий Сергеевич отрицательно покачал головой, про себя гадая, а вдруг Серебряков вызовет наряд и задержит? Подвинул к себе стопку бумаги и принялся заполнять кондовым канцеляритом: "Источник сообщает. В силу сложившихся обстоятельств, сообщаю, что старший лейтенант КГБ Соболев Виктор Сергеевич, приписанный к ОЛИБ намеревается 21 июня ...".
Полковник не задержал. Расстались при устной договорённости связаться в ближайшее время. Звонить Чистякову из дома не решился, могли уже поставить на прослушку, как впрочем и Николая Фёдоровича. Воспользовался уличным таксофоном. На другом конце провода раздался знакомый голос. Петрушевский потребовал немедленной встречи. Пересеклись уже при свете белых ночей, часы показывали десять вечера.
– Всё пропало, я боюсь за себя. Мы не учли изворотливый ум гэбэшника, Соболев мог деформировать сознание из будущего. Оставить трезвый расчёт во исполнение плана смещения завлаба, при этом блокировать такие качества, как верность присяге, справедливость, добродетель, жалость, сострадание и прочие штучки из обоймы общечеловеческих ценностей. Если Серебряков возьмёт его на месте преступления и начнёт крутить, то я пойду как соучастник, поскольку уже рассказал об этом на сегодняшней встрече с полковником. Меня упакуют в психушку и в будущем, Коля, рулить станешь в одиночку. Мы не знаем, нырял ли в прошлое наш Виктор Сергеевич. А если да, то мог подстраховаться, что-то изменить. Не надо было спасать этого сумасшедшего! Послушался тебя, а теперь что?
– Паникёр! Ты забыл, что пока 72-й год, а не время действия прототипа. У тебя логика заточена на реальность, а у меня на абстракции временных парадоксов. Через сорок шесть лет мы с тобой вылезем из душных объятий Клото, для нас это крохотный отрезок времени. Как в той песне у Дербенёва: "есть только миг между прошлым и будущим..." и в праве отредактировать свои сегодняшние поступки. Например отменить встречу с Серебряковым и разрубить гордиев узел своими силами. Раз мы с тобой разговариваем, значит течение истории не претерпело изменений и твои домыслы бессодержательны, стратег хренов. Всё движется в заданном направлении. Ты не врубаешься, уважаемый испытатель Петрушевский, что мы с тобой в далёком будущем ничего не изменили, а значит всё делаем правильно. Спи спокойно, мы с тобой возможно единственные на земле, знающие события на десятилетия вперёд.
Петрушевский выдохнул, его отпустило. Слова напарника звучали убедительно и логично. Но как же с показаниями Соболева в отношении его, соучастие и злой умысел налицо. Повторил сомнения вслух.
– Нет Дима, для Серебрякова ты слишком ценный кадр, чтобы пускать тебя под молоток. Что-то полковник придумает, чего мы пока не знаем, но скоро выясним. Он тебя наверняка дёрнет на "собеседование", может приоткроет свои планы. Главное - молчок, что я из будущего и знаю весь расклад, пока это наш козырь. Иначе схема поменяется и весьма вероятно не в нашу пользу.
Они не спеша двинулись по Гренадёрскому мосту в сторону Ботанического сада. Чудная белая ночь завораживала. "Прямо как в день убийства жены", - подумал Дмитрий Сергеевич. И тут же оборвал себя: "этого не было, не было никогда", зачем терзать себя жуткими воспоминаниями. Вдоль набережной гуляла молодёжь, скоро праздник выпускников "Алые паруса". Мрачные мысли отлетели прочь. Как прекрасна молодость, не отягощённая тяжёлым грузом знаний будущего. Заговорщики развернулись и потянулись к проспекту Карла Маркса. Петрушевский посадил Чистякова на такси, тому ещё ехать на улицу Савушкина, а сам скорым шагом двинул к дому, где ждала добрейшая на свете бабушка, вечно молодая мама и славные ветераны - дед и дядя. Дома его любили и он любил всех. В этой жизни, завтра истекает срок увольнительной, необходимо вернуться в часть, до дембеля пять месяцев. Юный Дима ощутил, как тревоги сегодняшнего дня потеряли остроту и значимость. Жизнь продолжается.
8. Серебряков. Лубянка
На перроне Ленинградского вокзала полковника Серебрякова и сопровождающего офицера встречал комитетский порученец. Чёрная волга донесла гостей до площади Дзержинского за пятнадцать минут. Железный Феликс безучастно смотрел вдаль, в то время как смежники из Ленинграда отметились уважительным взглядом. В иной раз Николай Трофимович добирался бы до служебного входа на метро, кабы не документы особой важности, что лежали в портфеле фельдъегеря, пристёгнутом наручниками к кисти руки. Под пиджаком курьера внимательный взгляд мог заметить утолщение от плечевой кобуры. Предъявив дежурному удостоверения офицеры разошлись. Фельдъегерь пошёл приходовать документы, Серебряков на приём к шефу, генералу Семёну Ильичу Арефьеву, руководителю структурного подразделения "Ф", прикреплённого к 5-му экономическому управлению. "Ф" от латинского futura - будущее, а если глубже, то отдела по изучению аномалий и парадоксов времени. Генерал подчинялся непосредственно председателю. Председатель в свою очередь знакомил со сводками отдела Арефьева членов Политбюро, в отдельных случаях Генерального секретаря.