Рекуперация
Шрифт:
– Вот и пригодился пункт о вышестоящем начальстве. Ничего нового, Николай Трофимович, не узнал. От своих обязательств не отказываюсь и тому подтверждение мой резонансный звонок три недели назад по Соболеву. Мы с Чистяковым считаем себя косвенно причастными к побегу и предложили свою помощь в поимке беглеца. Мне, сказать по правде, его совсем не жаль, я без давления напарника, не стал бы вытаскивать этого оборотня из могилы. Погиб и погиб, пусть не на боевом посту, а в результате несчастного случая, но ушёл из жизни честным сотрудником.
В кабинете воцарилась тишина, добавить нечего и оба это понимали. Наконец, полковник встал и прошёл к тумбочке с чайником. Вставил в розетку вилку электрического шнура, достал кубик грузинского чая.
– Чаю будешь?
– и кивнул на стаканы в красивых подстаканниках с эмблемой КГБ - мечом пригвождённым к щиту серпасто-молоткастой звездой.
– Не откажусь, Николай Трофимович. У вас там конфеток никаких не имеется?
Вместо ответа старший товарищ поставил розетку с кусковым сахаром. Улыбнулся и добавил:
– Вот сахарком балуйся, мы так до войны и после разговлялись, сахаром да сушками. Оригинальный план по Соболеву. Признаться, я мог бы и сам догадаться, но молодцы.
– Уважаемый Николай Трофимович, вы же понимаете, что в заданных обстоятельствах, наше предложение осуществимо только мной или Чистяковым. Во время памятной встречи, я всего лишь добавлю возникшую ситуацию с побегом и предупрежу в подробностях когда и где это произойдёт. Простая задача для вас, надо либо предупредить конвойных, а ещё лучше этапирование в Москву отменить.
Серебряков усмехнулся.
– Разберёмся, как только узнаю дополнения к рассказу о готовящейся диверсии. Да, были в управлении светлые головы, такие крутили комбинации, в будущем и не снилось, но чтобы вот так, фантастично возникла информация на упреждение. Доложу, естественно, наверх, хотя лично считаю, что обязаны разобраться сами. Это удар по самолюбию, пощёчина системе, а спецслужбы такие сюрпризы не любят и жестоко карают бросивших вызов "смельчаков". Вот что, Дима, устал я от этой хрени. Предлагаю перекусить и выпить, но не здесь, а на Войнова. Давай заскочим в магазин и поговорим за жизнь, "старый" малый.
Серебряков рассмеялся и добавил:
– Хотя ты старше меня. Сейчас тебе двадцать два, а мне к шестидесяти, ну не чушь ли в этом извращённом настоящем, откорректированном будущим. Вот, не только ты мастак умные речи толкать.
Мужчины не сговариваясь рассмеялись и собрались на выход из казённых стен Большого дома. После гастронома на улице Чайковского возвращались в приподнятом настроении - вроде разрулили ситуацию с Соболевым. На конспиративной квартире раскидали закуску, последовали первые тосты.
– Дима, тебе там в будущем не скучно?
– Если в философском смысле, то нет, не скучно. Созидательная фаза у людей протекает до последнего дыхания. А по человечески, то скучаю по сегодняшним брежневским временам, которые так легко окрестили периодом застоя. Правда, правда, не то чтобы технический прогресс с его мобильными телефонами, интернетом, космическими туристами и кучей других новаций плохо. Плохо, что потерялось спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Будущие политики врут во всем, душат налогами, инфляция скачет, цены растут. Да, исчез дефицит и появилось новое слово - мониторинг рынка, люди ищут не сам товар, а где его можно приобрести дешевле. Я буханку хлеба сегодня куплю за четырнадцать копеек, а будущем за пятьдесят рублей. Могу говорить об этом без конца. Там хорошо где нас нет!
16. Соболев. Особенности бытия нелегала
– Здравствуйте! Меня зовут Ерохин Виктор Сергеевич. Я учился на физмате в Ленинграде, пересекался с вашим сыном на практике, вместе отдыхали в кафе, он тогда дал свой адрес и приглашал в гости. Правда давно не виделись, но вот заглянул с оказией.
Женщина сжалась и жестом пригласила войти. Соболев, конечно понял сложность ситуации, ведь он своим жизнерадостным видом давал знать, что не ведает о семейной трагедии.
– Проходите, Виктор, поставлю чай. Значит общались с Валерочкой? А его ведь больше нет, погиб три года назад - нам сказали, что его сбросили с поезда. А бандитов так и не нашли...
Она сглотнула, было видно как матери трудно говорить. В незнакомом человек она искала сочувствие и хоть какую-нибудь отдушину, чтобы чуть унять неутихающую боль по родному человеку.
– Господи, горе какое! Примите мои соболезнования.
Женщина словно не слыша Соболева продолжала:
– Александ Евгеньевич, скоро придёт, Он тоже физик, доктор наук. Читает лекции в НИИ ядерной физики имени Скобельцына, при МГУ. Теперь вот навещаем по выходным могилку Варелика. Значит знакомы, но не дружили?
Завязался ни к чему не обязывающий разговор, прерванный звонком.
– А вот и папа Валеры.
Хозяйка прошла в прихожую, о чём-то тихо поговорила и вернулась с грузным представительным мужчиной, интеллигентной внешности. На лице лежала тень от потери сына - скорбные морщинки в углу рта, та же печаль в глазах, что у жены. Горе поселилось в памяти родителей навсегда. Он протянул руку.
Соболев внезапно подумал, а ведь будь готов образец, можно отмотать десятилетия и приземлиться летом 1968 года в кабинете генерала Ерохина и предупредить того о грозящей попаданцу Зуеву опасности.
– Давайте знакомиться. Александ Евгеньевич, профессор. Анна Вадимовна шепнула, что вы тоже физик, это сближает. В какой области специализируетесь?
– Здравствуйте. Меня зовут Виктор. Занимаюсь связями времени и пространства с материей, также термодинамической энтропией в статической физике.