Реквием по Победе
Шрифт:
Капитан угрюмо закусил губу.
– Значится так, готовим орудия и ожидаем назначенного времени. Вопросы?
– Никак нет! – хором ответили офицеры.
– Сверим часы.
Все трое тут же взглянули на свои наручные часы, а затем сквозь линзы циферблатов друг друга. Всё было точно.
– Вот и хорошо! – сказал командир. –Приступить к подготовке! Остроухов, задержись.
Когда Сидамонов ушёл к своим орудиям, Володарь заговорил:
– Отец насчёт тебя интересовался.
– Да? – удивился Сенька, подняв свои светленькие брови. – И что же он?
– Да
После этих слов Володарь усмехнулся, вспоминая генеральскую усмешку.
– Правда, что ли? – встрепенулся взводный. – Нешто я уже успел провиниться?
– Господи, ну и наивный же ты, Сенька! – засмеялся комбат. – Шуток не понимаешь. Переживает за тебя командир наш. Всё ж таки родной ты ему человек.
Пауза.
– Но учти, если и в самом деле плохо отстреляешься – накажу!
– Есть, товарищ капитан! – бойко ответил Остроухов, козырнув.
– Отлично! Бегом на позиции!
***
Часы показывали без двадцати час. Ночь уже совсем сгустилась, от чего дальше двух метров перед собой почти ничего не было видно.
Володарь докурил папиросу, отшвырнув окурок и отдал команду готовить орудия.
В темноте замелькали силуэты артиллеристов с автоматами на спине, которые суетились, переговаривались почти в полголоса и таскали ящики с боеприпасами.
Комбат наблюдал за этим процессом, чем-то напоминавшим работу муравьёв, когда он буквально спиной почувствовал… чьё-то постороннее присутствие. Капитан резко обернулся, но из-за темноты никого сзади себя не увидел. Только несколько деревьев да кустарники, казавшиеся во тьме огромными ежами.
Послышался непонятный шелест, что заставило офицера повернуться на него и вынуть из кобуры пистолет. Там точно кто-то был. Володарь размышлял стоит ли стрелять? Это мог быть диверсант и если не выстрелить, то операция будет провалена. Это может быть зверь какой-то, а потому тратить патрон на него смысла нет.
Капитан сделал два шага в сторону звука и вытянул руку с пистолетом. В этот же момент раздался выстрел. Володарь почувствовал острую жгучую боль в груди, но выстрелил в ответ. Из кустов раздался чей-то сдавленный крик, а капитан скомандовал, опускаясь на колено от надвигающейся на него слабости:
– Тревога! Оружие к бою!
Тут же его голос был окончательно задушен автоматной очередью, сразившей командира на повал.
Артиллеристы легли на землю, кто где был, и стали бить из автоматов и винтовок по любой тени, что только замечали…
***
До начала операции оставалось пятнадцать минут.
Генерал Остроухов медленно расхаживал по штабу, дымя папиросой, тем самым стараясь скрыть своё волнение. Для него это была лишь операция – одна из многих с начала войны. Посылать людей на верную смерть стало для него чем-то обычным. В душе он корил себя за это, всегда стараясь придумать, как бы вообще избежать потерь, но… как ни старался – ничего
Из раздумий и волнений его вывел голос начальника штаба, который просил сержанта-связиста соединить его с «осиной» – таков был позывной тридцать восьмой батареи.
– «Осина», «осина», я – «тополь». Как слышите меня? Приём.
Эта же фраза повторилась ещё несколько раз, но, судя по всему, ответа не было.
– Что там? – спросил Остроухов.
– Тишина, товарищ комкор, – ответил полковник. – Не отвечают…
***
Расположение батареи было буквально завалено гильзами. Повсюду слышалась стрельба, раздавались отчаянные крики и, конечно же, отборный мат артиллеристов и Сидамонова.
– Товарищ лейтенант, – сказал Остроухов, заряжая в свой ППШ последний диск. – Нам через десять минут стрелять.
– Да знаю, твою ж мать! – выругался Сидамонов и дал короткую очередь, после которой раздался истошный крик. – Минус один!
Он посмотрел на Сеньку, у которого заметно дрожали руки.
– Что, молодой, боязно? – усмехнулся лейтенант.
– Ага, – чуть ли ни заикаясь ответил Остроухов.
– И мне страшно, а что ж поделать? Такая она война!
На секунду он выглянул из-за дуба, за которым они сидели.
– Слышь, младшой, а мы уже сколько немцев положили?
– Да кто ж их считает-то?
– А наших сколько полегло?
– Двое – минимум.
– Хорошо, хоть не все…
Немцы, между тем, стали постепенно выходить из кустов и прочих естественных укрытий, видимо чувствуя своё превосходство над жалкой кучкой советских артиллеристов.
Когда большинство из них, согнувшись, вышло на более-менее открытое пространство Сидамонов гаркнул:
– Батарея, к бою!
И не успел никто из бойцов среагировать, как лейтенант уже выскочил из-за дерева поливая всё вокруг огнём из своего автомата.
Немцы тут же попадали на землю – кто замертво, а кто-то, пригибаясь от пуль. Снова послышались автоматные очереди и крики. Сидамонов уже летел на землю, сражённый пулей в грудь. Остроухов сделал пару выстрелов и, понимая, что из офицеров остался один, и надо как-то командовать, заорал:
– Ура!
Артиллеристы тут же подхватили такой знакомый всему советскому народу клич и, поднявшись чуть ли не во весь рост, ринулись на оставшихся немцев, которые продолжали отстреливаться, а пули их ранили или убивали бойца за бойцом.