Реквием в Вене
Шрифт:
— Другая группа подозреваемых. Опять опросы. Иногда мне кажется, что мы погружаемся в трясину с этим расследованием.
— Я могу заняться «Карлтеатром», — скрепя сердце предложил Вертен.
— Это не проблема — заниматьсячем-то, — вскипел Гросс, вдруг выйдя из себя. — Конечно, мы можем занятьсяэтим новым направлением. Но у нас нет никакого продвижения вперед, когда мы в спешке перескакиваем с одного направления на другое в поисках нового подозреваемого, нового опроса.
Вертен думал то же самое, но не мог так просто согласиться с криминалистом, предварительно немного не поморочив ему голову.
— Вы когда-то проявляли такой энтузиазм по поводу возможного убийцы-маньяка, охотящегося за выдающимися венскими композиторами, — напомнил он ему. — Нечто более существенное, чем простое нападение на Малера.
— Прошу вас не смешивать одно с другим. Вы даже не позаботились поинтересоваться, как я провел утро.
— Хорошо. Как вы провели свое утро?
— У видного хирурга, ученика самого великого Бильрота, [86] жалуясь на проблемы с печенью в надежде, что мне диагностируют рак печени.
У Вертена на мгновение мелькнула мысль, что у Гросса помутился разум от недостатка сытной пищи. Затем он быстро сообразил, в чем дело.
— Вы имеете в виду Брамса?
— Именно. И я узнал, что невозможно симулировать симптомы рака печени. Вдобавок к тому перед тем, как Брамса погребли на Центральном кладбище, в роще музыкантов, было проведено краткое вскрытие. Достоверно, что он скончался от рака, а не от какого-то экзотического яда.
86
Теодор Бильрот (1829–1894) — знаменитый немецкий хирург, разработавший ряд методик новых операций.
— А Брукнер? Штраус?
Гросс воздел руки к небу:
— Там будет видно.
— Что же вы тогда предлагаете?
Гросс выждал с минуту, набрал воздуха в легкие и изрек:
— Упрощение.
Желание Гросса к упрощению усилилось к тому времени, когда они возвратились в контору Вертена.
Когда они вошли, их приветствовал Тор.
— Адвокат, звонила ваша супруга. Она сказала, что это срочно.
Внезапная паника овладела Вертеном в опасении наихудшего, связанного с ее беременностью.
Гросс уловил изменившийся цвет его лица.
— Не усложняйте, Вертен. Это может означать что угодно.
В своем кабинете Вертен поспешно схватил трубку и назвал телефонистке свой домашний номер. Пока барышня соединяла их, ему показалось, что прошла вечность. Наконец он услышал звонки на другом конце линии. Один, два, три.
Госпожа Блачки наверняка стояла там в страхе, трепеща от ужаса при мысли, что это хитроумное изобретение может ударить ее электрическим током, а Берта тем временем лежала где-то без сознания или в еще худшем состоянии.
Трубку подняли на пятом звонке.
— Квартира Вертен — Майснер.
Это был голос Берты.
— С тобой все в порядке?
— Да, дорогой. Извини, что обеспокоила тебя, — прозвучало в трубке. — Дело не во мне.
— А в ком же?
— В Малере. Кто-то отравил его.
Глава тринадцатая
Он был похож на восковую фигуру.
Малера вынесли из зальцбургского спецэкспресса на носилках четыре солдата богатырского телосложения из Альпийского корпуса, охранявшие его. Князь Монтенуово не считался с расходами, тем более что теперь речь шла о еще одном «покушении на убийство», как он настоятельно называл это происшествие.
Лицо Малера было зеленовато-желтого цвета; грудная клетка поднималась и опускалась с видимым затруднением. Когда солдаты быстро пронесли носилки мимо Вертена на Вокзале императрицы Елизаветы, веки композитора приоткрылись и он узнал адвоката.
Его рука приподнялась, как будто подзывая его, и Вертен подошел, наклонившись над носилками.
Малер прошептал что-то, но Вертену сначала не удалось уловить смысл. Наклонившись ниже, так что дыхание Малера согревало его ухо, он наконец-то смог понять слова:
— Найдите его, Вертен, пока не окажется слишком поздно.
— Ему посчастливилось, — констатировал доктор Баумгартнер, лечащий врач в Главной больнице. — Конечно, отравление не назовешь везением, но удача заключается в том, что он откусил совсем немного от отравленной конфеты. Я полагаю, что пациент полностью выздоровеет без существенного повреждения печени.
— Вы уверены, что это был рахат-лукум? — не отставал от него Вертен.
— Результаты из лаборатории уже готовы. Положительные на наличие мышьяка. И весьма солидной дозы к тому же.
— Нам необходимо осмотреть коробку, — потребовал Гросс.
— Вам придется разговаривать об этом с… кажется, это сыскной инспектор Дрекслер.
Гросс испустил раздраженное ворчание.
— Мы можем поговорить с господином Малером?
Резкий кивок доктора мог означать только категорический отказ.
— Сейчас он отдыхает. Я думаю, что к завтрашнему утру…
Гросс не стал ждать, пока медик договорит, а порывисто повернулся и пулей вылетел из комнаты ожидания.
Скверное поведение Гросса стало причиной того, что Вертен весь залился краской.
— Я извиняюсь за бестактное поведение моего коллеги, доктор Баумгартнер.
— Вы действительно должны были заставить вашего друга успокоиться. С такими выходками он наживет себе инфаркт миокарда.
И доктор ретировался почти столь же стремительно, как и Гросс, возможно, вдогонку за своими собственными коронарными осложнениями.
Это оставило Вертена в комнате ожидания в обществе Натали Бауэр-Лехнер; Жюстина предавалась неусыпному бдению в комнате брата.