Реквием
Шрифт:
Я с радостью пролью свою собственную кровь, если это позволит мне отомстить за Рейчел.
Я избавлюсь от Рут.
Пролью кровь Гейнор, и Сары, и кровь любого другого, кто встанет у меня на пути.
Я даю это обещание Вселенной, когда снова бросаюсь на Рут.
Даже если это означает, что я не смогу быть с Рейчел, когда ее положат в землю. Даже если мне придется оставаться на ногах, запертой в этом тренировочном зале на целых четыре дня, пока Рут не удовлетворится моим прогрессом, и я не посажу ее на задницу. Я сделаю все, что потребуется…
Потому что парень, который убил Рейчел, все еще где-то там, разгуливает, свободный, как чертова
Рут улыбается. Улыбка острее лезвия.
— Хорошо. Теперь мы кое-чего достигли.
1
СОРРЕЛЛ
Утверждается, что академия «Туссен» — одна из лучших частных школ в стране. Восемьдесят процентов её выпускников поступают в институты Лиги Плюща, затем становясь астрофизиками, политиками, врачами и банкирами. Рейчел подала заявление в академию в качестве шутки, никогда не думая, что ей дадут стипендию, но я не удивилась, когда однажды утром подруга промчалась по коридору, крича во всю глотку и размахивая письмом о приеме. Она была умна. Даже гениальна, с фотографической памятью. Рэйч работала волонтером в столовых, участвовала в программе «Старшая сестра». Конечно, снобистская, претенциозная, нелепая академия «Туссен» захотела ее. На бумаге Рейчел была идеальным кандидатом — достаточно обездоленной, чтобы они выглядели хорошо, как будто они возвращают дань сообществу, и достаточно умной, чтобы поддерживать их высокие требования и гарантировать, что их статистика оставалась на высоте.
Одному богу известно, как Рут протолкнула меня туда. Я не очень умная. Не так, как Рэйч. Я могу постоять за себя и справиться со своими заданиями, но я не такая особенная, как она. У меня средний интеллект. Я не работаю волонтером ни в каких столовых. Вы никогда не заставите меня подписаться на программу «Старшая сестра» — я бы ужасно влияла на впечатлительные молодые умы. Рут, должно быть, немного покопалась и откровенно шантажировала кого-то, чтобы проложить мне путь к окончанию выпускного класса в таком престижном заведении.
Академия «Туссен», находящаяся в пяти часах езды от Сиэтла, в самом верхнем восточном уголке штата Вашингтон, является последним бастионом цивилизации, расположенным в центре полутора миллиона акров национального леса Колвилл. Один и пять десятых миллиона акров.
Туда ведет одна единственная дорога. Никаких поселков поблизости. Никаких магазинов. Никаких торговых центров. Никакого «Старбакса». Нет сотовой связи. Черт возьми, мне придется подключиться к дерьмовому школьному спутниковому интернету, чтобы иметь возможность отправлять сообщения и звонить Рут для наших ежедневных отчетов.
Поездка бесконечна и чертовски скучна. Мы в двух часах езды от академии, когда Гейнор, которая вытянула короткую соломинку и сопровождает меня через границу штата, выключает радио и зевает, качая головой.
— Если ты выключишь музыку… — начинаю я.
Она поднимает руку.
— Я не могу слышать свои мысли, Соррелл. Если мне придется прослушать еще одну песню «Рейдж Эгейнст зе Машин», клянусь богом, я заплачу.
— Тогда включи что-нибудь другое.
— Давай просто немного помолчим секунду. Почему… почему бы тебе не напеть что-нибудь умиротворяющее? Мои нервы на пределе от всех этих истерических оров.
Господи,
— Красиво. Что это?
— Хмм?
— Эта мелодия. Это звучало как… Брамс?
— Понятия не имею. Просто мелодия в моей голове. Но это точно не Брамс. Клянусь, никогда в жизни не слушала Брамса.
— Такая некультурная. О! Смотри. Вон там. Это последнее кафе перед тем как мы въедем в Национальный лес. Мы должны взять тебе кофе. Сомневаюсь, что у них будет в школе.
Я поворачиваюсь на месте, смерив женщину недоверчивым взглядом.
— Прошу прощения? Что ты имеешь в виду, говоря, что сомневаешься, что у них будет кофе?
— Это школа-интернат, Соррелл. Сомневаюсь, что они предоставляют кучке подростков доступ к стимуляторам, которые не дадут им спать всю ночь и сделают их сумасшедшими.
— Я не смогу выжить без кофе.
— Тебе придется.
Страх сжимает мне горло.
— Тормози. Тормози прямо сейчас. Может, они продают растворимый.
Гейнор безжалостно хихикает, когда в последнюю минуту резко заезжает на парковку, заставив меня прижаться к двери.
— Оставайся здесь, — говорит она мне, припарковавшись. — Следи за машиной.
— Никто не собирается угонять машину. Мы находимся в середине долбаного ни…
Она захлопывает дверь, крича мне через окно, чтобы я оставалась на месте. Я все равно выхожу.
— Боже милостивый, дитя, неужели ты никогда не делаешь то, что тебе говорят?
— Я остаюсь с машиной! Просто разминаю ноги!
Женщина корчит мне рожу и исчезает внутри.
Здесь чертовски холодно. Я сижу на капоте «Субару Аутбек», засунув руки в карманы кожаной куртки, и жду, когда Гейнор выйдет из захудалого кафе, и меня снова осеняет почти внетелесная странность этой ситуации. Месяц назад мы с Рейчел подпевали дрянным поп-песням на Spotify, танцевали в ванной, готовясь пойти куда-нибудь и повеселиться. Она была так взволнована. Сказала мне, что есть кое-кто, с кем она хочет меня познакомить. Мальчик, конечно. Мы тайком глотали закупоренное Сарой «Шардоне» прямо из бутылки, морщась от кислого вкуса, хихикая, как идиотки, когда убегали с кухни. Мы говорили о «Плане» после выпуска. Мы собирались найти работу на лето и накопить столько, сколько сможем, а затем взять годичный отпуск и отправиться в поход по Европе. Я хотела провести первый месяц в Париже. Рейчел хотела съездить в Лондон и еще немного подзаработать, прежде чем мы отправимся во Францию. «План» был в стадии разработки, но мы все продумывали. Мы бы грелись на солнышке и проводили каждую свободную минуту на пляже, глазея на парней без рубашек, играющих в волейбол…
Я моргаю, и мои воспоминания о неделе, предшествующей смерти Рейчел, разрушаются и рассеиваются, оставляя меня сидящей на капоте «Субару» Гейнор, ошеломленной тем, как быстро жизнь может перевернуться с ног на голову, если не будешь осторожен.
Не будет больше пляжа.
Не будет летних работ.
Никакого Парижа или Лондона.
И нет больше Рейчел.
Блять.
Я сжимаю челюсти, тяжело сглатывая, отказываясь поддаваться рези в глазах. Если начну плакать сейчас, то, скорее всего, буду плакать вечно. Не смогу остановиться и утону в своей печали, а моей подруги не будет рядом, чтобы вытащить меня из депрессии.