Реквием
Шрифт:
В конюшню вбежал мальчик.
— Идут!
Конюхи засуетились. Когда появилась похоронная процессия, Уилл вышел под дождь.
Первыми во двор въехали насквозь промокшие гвардейцы. Сзади двигался король. Пешком, один. Его лицо, отмеченное странной смесью страдания и неверия в происходящее, казалось почти бесстрастным. Край черной мантии волочился за ним по грязи. За королем следовали ближайшие советники, Пьер Дюбуа и Гийом де Плезьян, дальше — мажордом и исповедник короля Гийом Парижский. Ногаре отсутствовал. Следом шли дети. Маленькая несчастная Изабелла вцепилась в руку няньки. В другой руке она держала красную розу. С детьми следовали камеристки
Среди провожающих королеву Уилл заметил тоненькую девушку в черном. Его дочь выглядела совершенно одинокой. Угроза Темплу отвлекла его от разрыва с Роуз, явившись для него своеобразным облегчением. Он говорил: как только он устранит опасность, нависшую над Темплом, так сразу займется дочерью, хотя знал — ни о какой близости между ними не стоит и мечтать. Несмотря ни на что, Уилл считал Роуз своей дочерью и по-прежнему любил.
Неожиданно какая-то неведомая сила заставила его прошлепать по лужам к ней. Он взял Роуз за руку. Оцепеневшая и податливая, она поморщилась, но позволила ему вывести себя из процессии во двор. Уилл провел ее по королевскому саду к каменной скамье в отдаленном углу под навесом огромного тиса. Они сели.
— Ты вся промокла.
Вытереться было нечем, и Уилл, сам промокший до нитки, принялся отбрасывать назад прилипшие ко лбу дочери пряди. Затем, заглянув в ее широко раскрытые глаза, он опустил руку, встретившись с совершенно пустым взглядом. Он не видел ее так близко уже много месяцев, а может быть, и дольше. На бледных скулах выделялись два небольших пятна румянца. В незапамятные времена, в Акре, Уилл поражался, насколько девочка похожа на Элвин. Но теперь схожесть поблекла. Роуз приобрела собственное лицо.
Уилл сжал ее ледяную руку.
— Роуз, я знаю, ты мне не веришь, но я никогда не переставал тебя любить. Поверь хотя бы этому. Боже, как я любил твою мать. Ее гибель, кажется, помрачила мой разум. Я забыл обо всем и…
— Это я.
Она произнесла эти слова так тихо, что он едва расслышал. Его сердце застучало.
— Я убила королеву.
— Что?
Роуз пристально смотрела на окутанный туманом сад.
Уилл повернул ее к себе.
— Что это значит, Роуз?
Она посмотрела на него так, будто впервые увидела.
— Я часто желала ей смерти, но… не хотела этого. — Роуз тряхнула головой. — Я видела, как она умирает. Боже милостивый, как все ужасно! — Ее лицо скривилось. — Я никогда не забуду запахи в покоях. Запахи смерти. Ее кровь была отравлена. Она страдала и умирала так медленно. А мы ничего не могли сделать. Только смотрели.
— Но ведь она хворала? — спросил Уилл, ничего не понимая. — Где у нее болело?
— Вот здесь. — Роуз приложила руку к низу живота.
Уилл облегченно откинулся на спинку скамьи.
— Почему же ты себя обвиняешь в ее смерти?
— Ты что, не слышал меня? — Роуз встала, ее лицо отвердело. — Я сказала, что желала этого.
— Но почему? Она дурно с тобой обращалась?
Роуз хотела уйти, но он схватил ее руку.
— Почему ты хотела смерти королевы?
— Я люблю его.
— Филиппа? — спросил Уилл после долгого молчания.
Роуз кивнула. Он смотрел на нее ошеломленный. До какой же степени отчаянии надо дойти, чтобы искать любви на таких невозможных, немыслимых высотах.
«Боже, моя дочь в своих фантазиях желала смерти женщине из любви к жестокому лицемеру. Моему врагу».
Уилл собрался с мыслями.
— Одним желанием ты королеву убить не могла.
— Откуда тебе знать?
— Я знаю. Давным-давно в детстве я желал смерти своей младшей сестре.
В глазах Роуз появился интерес.
— Я никогда тебе не рассказывал. Но именно по этой причине отец увез меня из Шотландии, поэтому он стал рыцарем Темпла, а я все последующие годы пытался следовать по его стопам.
Теперь она не отрывала от него испытующего взгляда.
— Моя сестра Мэри была младше меня, но не намного. Отец обожал ее, и я часто мечтал, чтобы эта задавака исчезла — убежала куда-нибудь, потерялась. Не могу вспомнить, чтобы я когда-нибудь желал ее смерти, но это не имеет значения. Делить любовь родителей мне с ней не хотелось. Ты знаешь, что моя сестра утонула, я говорил тебе об этом, очень давно. Но не добавлял одного: в ее гибели виноват я. — Уилл отвернулся. Даже по прошествии стольких лет он, признаваясь в содеянном, не мог смотреть человеку в глаза. — Она погибла случайно. Увязалась за мной на озеро, там мы повздорили, и я ее толкнул. Сильнее, чем хотел. Она упала и ударилась головой о камень. Спасти Мэри не удалось. Ее гибель нарушила нашу жизнь. Через год отец отправился на Святую землю, и я его больше никогда не увидел. И маму тоже. — На мгновение Уиллу показалось, будто в глазах Роуз появилось понимание или даже сочувствие, но оно пропало прежде, чем он смог разглядеть. — Свою вину я буду нести в себе до самой смерти, но все равно она погибла из-за глупой случайности, а не из-за моего желания. Я осознал это сравнительно недавно. И поэтому, Роуз, молю тебя, — Уилл сжал ее руки, — не взваливай на себя тяжелейшую ношу. Не надо. Ты лишь предавалась фантазиям безнадежной любви.
— Безнадежной? — Ее лицо изменилось. Между ними снова возникла стена. — Ты полагаешь, он не может меня полюбить?
— Роуз, я просто…
— Я ведь уродина, да? — Она задрала рукав платья, открывая шрамы. — Из-за этого?
Уилл тоже поднялся со скамьи.
— Боже, Роуз, о чем ты говоришь? Ты красавица.
Но дочь не слушала. Она побежала по дорожке. Он догнал ее, ухватил за край покрывала, но она вырвалась и исчезла в тумане, оставив покрывало в его в руке. Он стоял и смотрел на него, чувствуя, как внутри открывается старая рана.
Королевский дворец, Париж 30 июня 1305 года от Р.Х.
Роуз замерла, наклонившись в дверном проходе. Прислушивалась к доносившимся из покоев короля звукам. Свист рассекающего воздух хлыста, затем резкий отрывистый удар и прерывистый вздох. Ее спина устала от долгого стояния в такой позе, но она не желала уходить. Время от времени в коридоре слышались шаги, и Роуз вскидывала голову. Но к королевским покоям никто не приближался.
После смерти Жанны ее сыновья и дочь Изабелла большую часть времени проводили со своими наставниками. Министр Ногаре находился где-то по делам, а других советников король теперь призывал редко. Дворцовая челядь научилась ходить на цыпочках, никто не смеялся и не повышал голос. Единственным человеком, с которым Филипп проводил по несколько часов в день, оставался его исповедник, благочестивый доминиканец Гийом Парижский. Опочивальня камеристок наполовину опустела. Маргариту и еще двух камеристок приставили служить супругам братьев короля. Роуз, Бланш и еще одна камеристка занимались с детьми. По дворцу ходили тихие разговоры о скорой женитьбе короля, но Роуз знала — Филипп об этом даже не помышляет.