Реквием
Шрифт:
— А каковы показания Фантомаса?
— Несет всякий вздор.
— Точнее?
— Проходил мимо аптеки, увидел разбитое стекло и, подстрекаемый наркотическим голодом, соблазнился залезть внутрь. Шкаф с ядами тоже оказался разбитым, и никакого морфия там не было. Поэтому он поддался новому искусу — попытался сломать шкаф «Венена В». Словом, его версия сводится к тому, что ограбление совершил не он...
— И что у него не было соучастников.
— Именно. Этот парень своих не продаст.
— И вы считаете, что он и дальше будет придерживаться этой версии?
— Ужасный
— Если вас интересует мое мнение, то я бы не стал особенно прижимать этого Фантомаса, — небрежно вставляю я. — Пускай себе придерживается своей версии. От наказания ему все равно не уйти. Да и остальных особенно не прижимайте. Сейчас вызывать у них панику нецелесообразно.
— Значит, допросы мне пока отложить?
— Если их не допросить, от этого они тоже могут всполошиться. Раз один из них пойман, они отлично понимают, что свидание с вами так или иначе неизбежно. Разошлите им повестки, но действуйте не слишком напористо. Пускай у них создастся впечатление, что допрашивают их только ради соблюдения формы.
— Понимаю.
— Теперь, когда шайка снабдила себя морфием, она конечно же захочет обеспечить себе подходящую «территорию».
— Уже обеспечила. В первую же ночь после ограбления они собрались на квартире Марго.
— А родители?
— На прошлой неделе уехали в Пампорово. Там у них дачка.
— Ведется какое наблюдение за этой квартирой?
— Пока не было необходимости.
— Хорошо. Мы сами этим займемся. А где они в другое время встречаются? Все в той же «Ялте»? Или в «Молочном баре»?
— Нет. Теперь у них есть место. После моего разговора с двумя девицами они стали делать вид, что вообще больше не собираются. На деле же они переместились поближе к окраине, в «Ягоду».
— Надо будет наведаться и в эту «Ягоду». А вы какое-то время можете особенно не тревожиться за них. Я полагаю, что таких подопечных у вас предостаточно.
— Не так уж их много, — возражает Драганов. — Всего несколько десятков, но забот с ними хоть отбавляй.
— Неплохо бы и мне поприсутствовать на допросе.
— Ясно, — кивает он. Затем добавляет: — Только имейте в виду, что присутствие постороннего человека вызовет у них тревогу.
— Они не должны подозревать о моем присутствии.
– Так будет лучше, — снова кивает Драганов. — Это нетрудно устроить.
И он встает, чтобы меня проводить.
Оперативная группа уже составлена, задачи распределены, и мы с Бориславом уединяемся в кабинете, чтобы подробнее разобраться в теме, именуемой «Томас». Борислав тоже включен в состав группы, и на его долю досталась самая крупная рыба - - упомянутый дипломат.
Впрочем, не такая уж он крупная рыба, когда на него посмотришь: человек небольшого росточка, с добродушным, я бы сказал, приветливым лицом, в безупречном костюме, если судить по снимкам, которые Борислав рассыпал по столу и которые я разглядываю, слушая изложение фактов, мне уже известных по материалам досье. Томас в ресторане «София» беседует с незнакомым мужчиной. Томас у «Золотых Мостов» разговаривает
— ...И в Чили и в Нигерии, где был аккредитован, он действовал весьма результативно, хотя и довольно грубо, пока наконец не провалился, — продолжает Борислав свое изложение, подбрасывая в руке пустой мундштук. — Так что для него назначение в Болгарию, видимо, последняя возможность реабилитироваться. Не случайно он с первого же дня с таким старанием принялся налаживать связи с различными учреждениями.
— Может быть, ему просто хотелось внушить окружающим, что он действительно советник по культуре. И не удивительно, поскольку Томас весьма далек от культуры.
— Да, но он преследовал и другую цель — создать широкий круг личных знакомств. Посетил радио, телевидение, народную библиотеку, университетскую библиотеку, добрую половину столичных газет и журналов, -словом, где он только не побывал, и все это в течение каких-то двух недель.
— А потом?
— Потом — затишье и полный мрак.
— А это что? — спрашиваю у Борислава, бросив ему снимок из ресторана «София».
— Встреча с профессором Беровым.
— Кто он такой?
— Считается крупным математиком. Может быть, в математике он действительно силен, а что касается здравого смысла, то с ним он не в ладах. Его пригласили приехать на Запад — этому предшествовали обычные комплименты и вещественные знаки внимания, — и он до такой степени растаял от умиления, что стал нести всякие глупости. А поскольку суммы со стороны хозяев и глупости со стороны нашего соотечественника были соответствующим образом документированы, Томас явился напомнить ему, что он их должник.
— Говорено с профессором?
— Он сам пришел и обо всем рассказал.
— О, значит, здравый смысл все же победил, — отмечаю я. — А что конкретно Томас от него требовал?
— Ничего особенного. Делал намеки о популяризации их успехов... Конкретное сводилось, вероятно, к поездке Берова.
— А это? — спрашиваю, разглядывая снимок, сделанный у «Золотых Мостов».
— Секретарша.
— И приятельница?
— Да, и приятельница, — кивает Борислав.
Он высоко подбрасывает мундштук и ловит его рукой.
— Перестань нервничать, - - одергиваю я его.
– Возьми сигарету и уймись, пожалуйста.
— Сатана! — отвечает мой друг, после чего тянется к сигаретам и закуривает.
— У Томаса неприятности не только по службе, но и в семье, — поясняет Борислав, выпуская вместе со словами и соответствующую порцию дыма. — Жена его, очевидно, мечтала не о Софии, ее влекло в Париж, в Лондон. Не успев приехать сюда, она после первого же семейного скандала хлопнула дверью и уехала обратно. Так что Томас теперь соломенный вдовец и кавалер собственной секретарши.