Реквием
Шрифт:
Пробыв недолго, я вышел за калитку. Маньки не было. Светила яркая луна. Насколько просматривалась улица, ни одной собаки я не видел. Только сейчас я обратил внимание, что автомобиля тоже не стало. С тяжелым сердцем я отправился домой, периодически подзывая Маньку. Теплилась надежда, что он меня ждет дома.
Дома его не было. Утром, проснувшись, первым делом выглянул на улицу. Манька не появился.
– Ну, вот и нет Маньки, - подумал я по дороге на работу.
Возвращался с работы, как обычно. Повернув в проулок, у ворот увидел Маньку. Он не мог перепрыгнуть через ворота из-за заклинившего длинного куска цепи, закрепленной карабином
Перед Новым годом навалило снега так, что я не мог выехать. Я отправился в колбасный цех на окраине поселка, где можно было приобрести еще теплую колбасу и копченые деликатесы. Как всегда, отправился со мной и Манюня. К этому времени он приобрел скверную привычку догонять проезжающие автомобили и молча хватать их за крутящиеся колеса. Вероятно, полагал я, в отместку увезшему его полтора месяца назад голубому "Москвичу".
Выйдя на окраину, мы проходили мимо предприятия электросетей. Рабочий день закончился, и толпа рабочих топталась в ожидании автобуса. В это время, натужно урча, мимо нас проехал голубой ЗИЛ, доверху нагруженный жомом с сахарного завода. Манька бросился вдогонку, пытаясь укусить за правое колесо. Затем, видимо, решил обогнуть машину слева. Стремительно выскочив из-за ЗИЛа, Манька с разгона врезался головой в едущую навстречу иномарку.
Послышался треск разбитой и посыпавшейся дорогой пластмассовой решетки передней части автомобиля. Маньку отбросило назад, чуть ли не под колеса ЗИЛа. Он лежал неподвижно в крайне неестественной позе, вывернув голову и откинув ноги. Мои же ноги приросли к утоптанной с утра тропинке. Из иномарки вышли двое. Поза водителя была агрессивной, пассажира виноватой.
– Говорил, как человеку, не ехать сегодня. Как чувствовал, что будет неудача! Осенью только сменил за двести баксов решетку и фару, а сейчас снова!
– кричал водитель своему пассажиру.
Тот виновато смотрел в землю.
Маньку мне было несказанно жаль. Двести баксов тоже, да и не было.
– Ах, чертова собака! - водитель занес ногу, чтобы пнуть неподвижно лежащее тело Маньки. Тут мой Манька вскочил и как-то боком, но стремительно взбежал на вершину высокого сугроба, нагроможденного бульдозером. Раздался громкий хохот мужиков, ожидавших автобус. Еще раз выругавшись, водитель сел за руль. Пассажир рядом. Резко тронув с места, машина скрылась за уклоном. Только сейчас я повернулся к сугробу:
– Манька! Манька! Ко мне!
Снова хохот. Манька очумело крутил головой. Он еще плохо ориентировался, не понимал, откуда звуки.
– Это ваша собака, Евгений Николаевич?
– Нет. Просто мы живем в одном дворе.
Снова взрыв хохота. Наконец Манька увидел меня. Я позвал его снова. Он, опасливо посмотрев по сторонам, приблизился ко мне. Голову он держал набок. На кончике носа уже свернулась кровь.
В цехе нас встретили как именинников. Оказывается, один из рабочих, возвращаясь из булочной с хлебом, все видел. Маньку он знал по нашим прошлым визитам.
– Жаль, что пес пострадал. А Жора на решетку найдет. Он десятки тонн ворованных яблок продал.
– сказал другой рабочий.
– А мне уже два года не отдает долг. - вставил завцехом.
У меня отлегло от сердца. Чувство собственной вины куда-то улетучилось. Рабочие щедро накормили Маньку до отвала лопнувшим в коптильне батоном докторской колбасы.
Возвращались домой медленно. По улице проезжали редкие автомобили. Услышав гул мотора, Манька бороздил снег и прижимался к забору. И лишь когда машина отъезжала, по его разумению, на безопасное расстояние, он снова трусил за мной. Восстановился Манюня довольно быстро.
Весной Манька каждую ночь перепрыгивал через ворота и отлучался по своим собачьим делам. Зная его незлобивый характер, я не опасался, что он может на кого-либо напасть. Я опасался его излишней доверчивости и любви кататься в легковых автомобилях.
Так оно, скорее всего, и случилось. В одно утро Манька не вернулся. Недели две спустя один мой приятель сказал, что видел Маньку на цепи в селе Дондюшанах. Расспросив, как найти тот двор, я поехал. Но это был не Манька.
Утешало то, что у меня оставалась Люта, Баська и молодой ротвейлер Малыш. Заметив признаки очередной охоты у Люты, я изолировал ее от псов. Договорившись с одним владельцем спаниеля, вечером я отвез Люту к нему. Запустили в вольеру к кавалеру. Я уехал домой. Забрав Люту через два дня, я узнал, что, то ли по роковой случайности, то ли по недоброму умыслу, ее покрыл рослый самец породы немецкой овчарки. Через три дня Люта умерла от внутреннего кровотечения.
Примерно через месяц, ужиная, я услышал непродолжительный необычный рев Баски, доносившийся из беседки. Выбежав, я обнаружил Баську мертвым. Инфаркт. Крупные упитанные собаки иногда погибают от инфаркта сердечной мышцы.
Ротвейлер Малыш жил у меня более шести лет. Взматерев, Малыш превратился в крупного, отлично сложенного пса. Один его вид был достоин всяческого уважения.
В отличие от расхожего мнения о необыкновенной агрессивности ротвейлеров, Малыш обладал исключительно миролюбивым характером. Общительность его была необычной для собак его породы. Он был необычайно гостеприимным. Радовался исключительно всем гостям, как людям, так и собакам. Когда по воскресеньям приезжала в гости пятилетняя внучка Оксана, Малыш преданно прижимался боком к ней, закрыв глаза.
Когда Малышу было уже около семи лет, произошла драматическая развязка его истории. Всю зиму Малыш спал в просторной будке. На нем, а чаще, уткнувшись ему в живот, зимовала, родившаяся осенью, маленькая кошечка. Ели они из одной миски. Бывало, кошечка крошечной лапкой отводила Малышову морду от лакомых, на ее взгляд, кусков. Он ей во всем уступал.
Весной я возился с машиной, готовя ее к летнему сезону. Малыш все время крутился рядом. Все было как обычно. Кошечка, потершись об передние лапы Малыша, стала тереться об опущенную собачью голову. Малыш флегматично открыл рот, и голова кошечки захрустела. Во мне все оцепенело. Описывать дальнейшее не могу и не хочу. Я сопротивлялся собственному представлению о том, что в тот момент рядом могла оказаться внучка Оксана. В тот же день Малыша усыпили.
Сейчас у меня русские охотничьи спаниели Зося и Жорик. Их несравненная дочь Баляба. И еще тибетские карликовые спаниели Муха, Кроха и Пират. Даю себе отчет в том, что их количество в одном дворе с точки зрения так называемых нормальных людей выходит за рамки здравого смысла. Но я их всех очень люблю. О каждом моем питомце можно писать отдельную главу. У каждой собаки свое лицо, свои привычки, свой характер. Объединяет их единственное качество: все они никудышные сторожа. Они всегда рады видеть гостей. Знакомых и незнакомых.