Реквием
Шрифт:
Через несколько месяцев мы снова отправились в гости. Войдя подъезд, Баська вдруг стал резво подниматься по лестнице, оставив меня позади. На четвертом этаже он сел у нужной двери.
По воскресеньям я работал в поликлинике с бумагами, занимался корректурой и рецензиями на статьи. Баська степенно вышагивал рядом со мной по улице. На бесновавшихся за заборами дворняг он не обращал внимания. В поликлинике я входил в кабинет, а Баська ложился на пол в коридоре, привалившись к двери. Если надо было выйти, я с трудом толкал дверь.
В девяносто шестом между Аргоном и Баськой, начались стычки. Пока быстро побеждал Аргон и Баська ему подчинялся. Но я понимал, что это пока.
В сентябре девяносто шестого мой родственник, работавший бригадиром в рыбхозе, попросил на сезон Аргона, как сторожевого пса. Рыбу воровали подло, хищнически. Ночью открывали шандоры (шлюзы) и из уловителей выпускали огромное количество воды с тоннами рыбы. Ниже по течению узкого канала заранее устанавливали сети в виде огромных мешков, в которых задерживалась рыба. К утру уровень воды в уловителях восстанавливался и только приглаженная быстрой водой трава по берегам канала говорила о ночном злодеянии.
Аргона мы отвозили с сыном Женей, первокурсником стоматологического факультета. Аргона привязали возле будки у шандоров. Уезжая по плотине, мы видели, мечущегося на цепи Аргона.
– Я его больше не увижу. - вдруг негромко сказал Женя.
По моей спине заползали мурашки. Я только что подумал о том же.
Дней десять Аргон исправно нес службу. Кормить подпускал к себе только Гену, приемного сына родственника. Одним утром на траве возле будки обнаружили мертвого Аргона. Рядом валялся недоеденный отравленный гусь. В уловителе вода была по колено. Под перекошенный шандор вода унесла всю рыбу.
Зимой девяносто первого я проходил усовершенствование в Харьковском институте усовершенствования врачей. Каждое воскресенье два-три часа я проводил на Баварском птичьем рынке, по несколько раз обходя многочисленные ряды с голубями и собаками. Отдыхал душой. Однажды в рядах продающих я увидел коллегу-одногрупника - харьковчанина. Из пазухи его куртки выглядывала премилая мордашка щенка русского охотничьего спаниеля. Договорились быстро. Сделка состоялась на бартерной, как тогда было модно говорить, основе.
В общежитие я возвращался трамваем. За пазухой куртки я чувствовал живое тепло моей Юты. Так я успел ее назвать. Юта зашевелилась, головка ее исчезла и я почувствовал, что она пробирается в левый рукав моей куртки. Достигнув манжеты, она развернулась и снова ее крохотная живописная мордочка показалась в расстегнутом проеме молнии. Оживление в трамвае прервало объявление остановки, где нам предстояло выйти.
В комнате я выпустил Юту на пол. Пройдя несколько шагов, она чуть присела на задние лапки и на полу появилась крохотная лужица. Я вышел в коридор в поисках тряпки. Комендантша, полная пожилая женщина, как раз закрывала замок на дверях склада. Выслушав мою просьбу, она пошла в мою комнату.
– Может и выгнать вместе с собакой. - подумал я.
Но мои опасения оказались напрасными. Увидев мое приобретение, комендантша засуетилась. Подарила старую подушку, которую потом можно выбросить. Дала несколько списанных рваных простыней. Сама уложила подушку на дне встроенного в стену шкафа. Подумав, принесла кусок толстого картона и превратила его в барьер. Принесла пластиковые подставки для цветочных горшков для еды и молока. Они оказались как нельзя кстати. Благодаря своей форме, они практически не опрокидывались.
– Свежее молоко в гастрономе за углом! - сказала она уходя.
Первая наша совместная ночь оказалась кошмаром. Накормив, положил ее на подушку и потушил свет. Покряхтывая, если только существо размером с небольшую крысу, способно кряхтеть, Юта преодолела картонный барьер. На середине комнаты снова присела. Потом подошла к кровати и начала скулить. Это было невыносимо. Меня подмывало взять ее к себе в кровать. Но я знал, что это только замкнет порочную цепь наших отношений. Казалось, она решила взять меня измором.
Я несколько раз относил ее на подушку в шкафу, поднял барьер, укрывал сложенной вчетверо простыней. Все безуспешно. Как только я оставлял ее, она начинала скулить. Пока я держал ее под моими ладонями, она молчала. Когда я осторожно убирал руки, она моментально начинала вопить: - "Ай, ай, ай!". Ноги мои сводило от неудобного положения на корточках, глаза слипались.
– Не имела баба хлопот, купила порося! - вспомнилась расхожая украинская поговорка. При этом я благодарил судьбу за то, что мой сосед по комнате ночевал в профилактории МВД.
Юта успокоилась лишь после того, как я прогладил раскаленным утюгом простынь, сложил в несколько раз и накинул на нее, не касаясь руками.
Несмотря на плотный завтрак и крепчайший чай, я пришел на занятия разбитый, пошатываясь. Меня слегка подташнивало от бессонницы. Посыпались вопросы и остроты. Я рассказал о проведенной ночи. Оказывается, моя Юта с двухнедельного возраста спала, прижавшись к щеке супруги моего коллеги. В группе оказались несколько любителей собак. Как из рога изобилия, сыпались советы и наставления по уходу и воспитанию моей питомицы.
По дороге в общежитие я зашел в гастроном. Молока уже не было. Я сбегал в комнату, взял бутылку легкого домашнего сухого вина и снова помчался в магазин.
– Девочки, попробуйте молдавского вина, а в бутылку завтра налейте и оставьте мне молока.
– Подождите немного, - сказала одна из продавщиц и прошла в подсобку. За ней потянулись еще две. Я терпеливо ждал. Они вышли и вручили мне литровую бутылку молока:
– Мы вам будем оставлять ежедневно, приходите. Спасибо за вино.