Реквием
Шрифт:
В заключительной части писем баба София просила передавать поклон всем родственникам поименно, всем знакомым и соседям. Затем следовало пожелание здоровья и долгих лет жизни. Лишь в самом конце она писала: Ваша матушка и бабушка Софья.
Первая зима была на редкость малоснежной. В самом начале зимы к старикам зашел председатель и сообщил, что им выделено место под строительство избы. Место, выделенное сельсоветом находилось совсем рядом, на площадке утеса в двадцати метрах от их временного жилища.
Лес для возведения изб заготавливали сообща, несколько семей работали
Фантастикой, нереальностью смотрелись рассказы бабы Софии об участии в заготовке леса безрукого деда Юська. Под его руководством баба София вязала из пеньковых веревок упряжку для безрукого старика. К упряжке, охватывающей лопатки и грудную клетку, была привязана трехметровая веревка с петлей, которую накидывали на толстый конец ствола. Петлю затягивали чуть выше первого уровня сучьев.
Дед Юсько волоком тащил бревно, часто останавливаясь отдыхать. Уже на второй день он попросил наиболее мастеровитого вытесать широкую доску с загнутым и закругленным концом, наподобие лыжи. На лыжу укладывали бревно и привязывали его к лыже, в которой были выжжены несколько отверстий. Переволакивать бревна стало значительно легче.
Скоро все заготовщики леса волокли бревна на своих, подчас более усовершенствованных лыжах. Но название лыжи само по себе стало общим для всего села. Так и называли: Юськова лыжа. Особенно бурно приветствовала деда Юська детвора, возвращающаяся из школы. Они дружно хватались за веревку и скопом тянули бревно почти рысью. Старику приходилось прилагать немало усилий, чтобы не упасть под напором толкающей сзади оравы.
Бывало дед падал. Подняться без рук старику было проблематично. Но его немедленно поднимали и ставили «на попа». Со смехом отряхивали. И дед Юсько снова пускался рысью, чтобы напирающая сзади ватага вновь не повалила в снег «коренника». Баба София рассказывала, что ослабевший за время пути, старик быстро восстановил силы и, казалось, без устали тянул лямку почти наравне с более молодыми неувечными мужиками.
Зима прошла относительно благополучно. Дров было много, в землянке было тепло. Старики поднимались на утес и продолжали знакомиться с селом, приглядывались к быту. Удивляло отсутствие заборов. Сараи и другие хозяйственные пристройки не знали замков. Еловая ветка, продетая сквозь кольца на дверях, оповещала, что хозяев нет дома.
Старики присматривались к домам сибиряков. Почти половина домов в селе стояли под плоскими крышами с толстым слоем дерна. На плотно пригнанные друг к другу потолочные балки стелили дерн травой вниз. И лишь потом стелили второй слой травой кверху.
Дед Юсько настоял на строительстве избы с двухскатной крышей, покрытой тесом. Такие дома были привычнее взгляду ссыльных. Выглядели они несравненно наряднее. Только слеги под тес решили стелить чаще, над каждым самцом (бревна фасада чердака). Для прочности. Леса было достаточно.
Весной венец за венцом в течение двух недель подняли сруб. Затем настлали слеги на суживающиеся кверху самцы. Еще не успели настлать тес, как уже стали конопатить щели между венцами. Люди приходили без зова. Сделав свою часть работы, уходили. При этом слова благодарения произносились и хозяевами и помогающими.
Когда природа вокруг покрылась изумрудной зеленью, старики перешли в новую избу. Сестренки, писавшие в Молдавию письма, впустили сначала котенка. Новоселья, как такового не было. Просто все соседи и новые знакомые приходили, коротко поздравляли и уходили, оставляя что-нибудь из домашней утвари.
Из соседнего Юшково, что расположилось в двух километрах западнее Волынкина, неожиданно пришли гости: Коренастый круглолицый мужик лет сорока с сыном, худеньким русоголовым пареньком, лет шестнадцати. Они оказались совсем близкими земляками, уроженцами районного центра Тырново. Пришли, сгибаясь под тяжестью принесенных подарков. В руке паренька был увесистый липовый туесок со свежим, янтарного цвета, медом из весеннего разнотравья.
На новоселье они попали случайно. Им предстояло переезжать в Мизоново, расположенное в двадцати километрах западнее города Ишима. Они оказались не в состоянии увезти с собой всю утварь и, прослышав о стариках — земляках, пришли поделиться. Так издавна было заведено среди ссыльных и переселенцев.
В восемьдесят втором году я ремонтировал свою, цвета «Золотое руно» «копейку» — «Жигули» первой модели. Ремонт производил автомеханик от бога, водитель машины «Скорой помощи» Тырновской больницы Володя Маркоч.
Закончивший на «отлично» индустриальный техникум, пару лет проработал преподавателем в профтехучилище. Затем бросил, устроился водителем на машине «Скорой» по сменам. А свободное время отдавал любимому делу — механике. У себя в просторном гараже установил различные точила, токарный и сверлильный станок, компрессор, электро- и газосварку и многое, многое другое…
Когда он снимал амортизатор, я обратил внимание на, словно перерубленный пополам, бицепс его левого плеча с глубоким, втянутым обезображивающим рубцом на коже.
— Откуда этот рубец? — спросил я Володю и неудачно пошутил. — бандитская пуля?
— Это еще с Ишима памятка. Корова чего-то испугалась и рванула вперед. Сбила подвешенную косу. А я не успел увернуться. Молодой был, шестнадцатый год шел. Мышца пересечена только частично. Там в селе один ссыльный фельдшер был. Зашил обычными нитками. Зажило.
— А где именно ты был на Ишиме?
— Где я только не был. Нас три раза перебрасывали с места на место. Там много людей было с нашего района. Совсем рядом жил с родителями Митикэ Руссу. Дмитрий Андреевич, фельдшер на Дондюшанской скорой. Ссылали тогда, абы кого.
Из Юшкова нас переселяли в Мизоново, там создавали пчеловодческий совхоз. Отец всю жизнь занимался пчеловодством. Перед отъездом мы ходили в соседнее село. Слышали, что там двое сосланных стариков. Мы им отнесли часть из хозяйства, что не могли взять с собой. Там так заведено. Мы пришли, а там беззубый старик без обеих рук. Нашли кого ссылать!