Реликтовая популяция. Книга 2
Шрифт:
– Не нравится мне его внезапное исчезновение, – Харан качнул головой. – Тебе надо было бы с ним серьёзно поговорить, объяснить всё без утайки.
Свим всматривался в толпу, не покажется ли К”ньец, быть может, задержавшийся где-то по совершенно другим причинам, чем из-за отказа взять его в дорогу. Поэтому он досадливо отмахнулся от слов Харана.
– Я ему намекнул и так понятно, а он…
Раздражение отсутствием К”ньеца стало перерастать у Свима в обеспокоенность. Масла в огонь подлил Харан:
– Не ушёл ли он отсюда куда-нибудь, раз ты его не захотел брать. Ты намекать-то намекал, а К”ньяна, как ты слышал, за ним не ходит. Вот и…
– Не может этого быть! Мы с ним…
– Вот именно, что вы с ним, а теперь ты решился идти без него.
Клоуда почти повисла у Свима на руке.
– Что вы придумываете? Успокойся сам, успокой остальных. Видишь, у всех настроение испортилось,
Свим посмотрел на неё, озабоченно пробормотал:
– Да, да, дорогая…
Однако предположение Харана не выходило из его головы и тревожило его не на шутку. Что если в словах врача есть доля правды? И К”ньюша, разобиженный им, ушёл?
Сестерций со стороны, отойдя подальше ото всех, насколько позволяли размеры площадки, сумрачно наблюдал картину проводов. Его мало волновали слова прощания: исходили они от людей или от выродков.
Но и у него не всё было так, как ему хотелось бы представить. Сейчас он был бы не прочь, уходя из руин, возможно, навсегда и навсегда прощаясь с остающимися здесь разумными, поговорить с Жаристой. Эта человеческая женщина обладала внешним сходством с торнеттой из его клана и с первых минтов появления привлекла его внимание: высокая, сильная, с красиво посаженной головой. Глаза её всегда были широко раскрыты, она обладала хрипловатым голосом и не стеснилась в выражениях.
Жариста, подталкиваемая интересом к представителю регламентированных торнов, несколько раз заговаривала с Сестерцием. Биоробот, со своей стороны, в охотку беседовал с нею, но по иной причине. Глядя на неё, он вспоминал о похождениях великого Огария и о происхождении своего рода, в котором как будто текла кровь и чисто биологических существ, в том числе человеческая. Что в той легенде было правдой, а что вымыслом, Сестерция никогда не занимало, тем более что Акарак и Обезьян были братьями, а значит, не слишком различались организмами и психикой. И ведя длинные разговоры с Жаристой, он начинал верить родовым преданиям. Почему бы, думалось ему с каждым разом всё увереннее, не испытать на практике возможность повторения связи между человеком и торном на предмет продолжения рода?
Однако Жариста не проявила никакого внимания к торну при прощании, оттого Сестерций и стоял на отшибе, гордо вздевал вверх голову, увенчанную живописным тюрбаном, и изображал полную независимость к происходящему вокруг него.
– Люди, – порой негромко говорил он, но его никто не слышал.
Зато у Камрата состоялось самое печальное, наверное, (а будь дети взрослее, можно было бы сказать – самое душераздирающее) прощание. Грения плакала навзрыд и норовила поцеловать его. Ей вторила Думара и тоже пыталась обласкать мальчика прощальным поцелуем. Смущенный и рассерженный на них, он отворачивался, но безуспешно.
– Ты вернёшься к нам? – постоянно спрашивали они его и тут же утверждали: – Ты должен к нам вернуться!
Камрат старался выглядеть неприступным и даже суровым, но делал он это только потому, что ему было неловко и стыдно видеть, как кто-то из-за него плачет, и все на это обращают внимание.
Гелина с печальной улыбкой вытирала обильные слёзы названной сестрёнке и успокаивала её, а Грения, в свою очередь, то же самое проделывала с Думарой.
Харан также не остался в стороне, стоял, смотрел на них и посмеивался.
– Ай-яй-яй, малыш! Разве можно так кружить головы девушкам? – приговаривал он и нарочито качал головой. – И сразу двум? Они же без тебя останутся тут безутешными. Здесь и так скопилось слишком много подобных, а ты увеличил их число.
– Не трогай ты их! – заступалась за девочек Гелина. – А вы не ревите! Не навсегда, надеюсь, провожаете.
– Да-а, – всхлипывая, жаловалась Грения, – он уходит без нас. Что мы теперь без него здесь делать бу-удем?
– И то, правда! – поддержал сетования Грении Харан с серьезным видом, хотя глаза его смеялись. – Кто же теперь будет вас с Думарой так внимательно слушать! Заранее предупреждаю, меня избавьте от этого. А Камрату, думаю, тоже ваших рассказов будет не хватать. Правильно я говорю, малыш?
Камрат и сам не знал, правильно или нет, говорит Харан. Уходя, он ощущал непонятную грусть, словно потерял что-то нужное и оно может теперь не найтись.
За всех ответствовала Гелина:
– Отстань от них!
– Молчу, молчу! – Харан шутливо поднял руки, показывая возможность отказа от последующих реплик.
Бурную деятельность развернул Ф”ент. Отказ Свима продолжить со стехаром дальнейший путь не обескуражил его, напротив, он ощутил прилив активности, так как показать свою причастность к происходящему ему казалось святым делом. Все должны видеть, как он относится к самой идее ухода, в принятии которой он, якобы, имел самое непосредственное отношение. Кроме того, следовало показать свою значимость для команды Свима даже после того, как она покинет руины.
Стехар метался от одного уходящего к другому, напутствовал, советовал и заверял, что он здесь, вместе с остающимися, будет блюсти порядок. Пусть они на него положатся и не беспокоятся. А уж если вдруг надо будет, то пусть только свистнут, дадут знак, пришлют весточку, позовут – и он тут же будет рядом с ними, где бы они ни находились. Он такой!
Но в последнее верилось с трудом.
Каким бы независимым ни изображал себя Ф”ент, а у каждого его плеча, куда бы он ни двинулся, всегда стояли начеку С”еста и Ч”юмта и рыскали во все стороны настороженными глазами.
Сейчас они снисходительно посматривали на него, слушая заверения по чьему-то зову куда-то от них уйти, и, строже, за окружающими с тем, чтобы кто-нибудь из выродков, даже далёких от собак, не посмели бы не то что остановиться и поговорить с Ф”ентом, но даже коснуться его ценной особы.
Стехар в разговоре со Свимом предположил, что К”ньец руины не покидал, а ушёл в подземелье с глаз долой.
– Ты видел? – ухватился за него дурб.
– Не видел, но думаю, что он там. Куда ему ещё деваться… Нет, нет, если бы уходил совсем, многие заметили бы его уход. Сидит, поди, там, в темноте, и обижается на тебя. Ты его не берёшь с собой, а кошки, сам знаешь, обидчивые, не то, что мы. Нам надо только намекнуть, и мы всё сразу понимаем. А кошки…