Реликтовая популяция. Книга 3
Шрифт:
На все вопросы жаждущего Калея отвечала одно и то же:
– Этого достаточно. Потерпи ещё… Осталось недолго ждать.
– Чего? – не слишком настойчиво и вяло интересовался Камрат, но бабкиным словам верил.
Постоянно он ощущал прилив новых необъяснимых чувств и чего-то невнятного, но усиленного происходящего с ним.
Комната, куда его поместили после встречи и ухода Свима с большей частью команды, с каждым новым возвращением из сна, словно скачком уменьшалась в размерах, мельчали вещи, заполнявшие её.
Стол, где его кормила Калея не казался теперь той громадой, которой он представлялся ему в первые праузы пребывания здесь. Вначале приходилось тянуться плечами до столешницы, чтобы взять руками кусочки прителя и бренды с большого подноса и бокал с питьём. Сейчас же он мог свободно облокотиться и при желании, протянув руку, коснуться противоположного края стола.
Порой сонливость и вялость всех членов его существа вдруг резко активизировались, и становилось понятным, что сил в нём прибавилось многократно.
А бабка Калея, фигуру которой он помнил с детских лет, прямо на глазах постепенно тончала, а рост её уменьшался. Однако она твердила своё:
– Потерпи ещё… Осталось недолго.
Он беспрекословно подчинялся её негромкому и ласковому голосу: таким он услышал его когда-то, со времени понимания окружающего. В тональности и обертонах этого голоса заключалась необыкновенная сила убеждения, успокоения и поддержки. Они давали Камрату целеустановки, и он следовал им безоглядно. Только иногда ему как будто хотелось, если не воспротивиться, то хотя бы возразить, но тут же в нём словно включался какой-то механизм, мягко подавляющий вспыхнувшее желание сопротивляться действиям и словам Калеи.
– Потерпи ещё…
Он терпел.
Он терпел, а его сознание всё чаще и чаще блуждало по закоулкам памяти. Из них тенями всплывали странные образы и события, произошедшие, якобы, с ним самим, но почему-то преданные забвению. До того, как он попал в полуразвалившийся дом Калеи, у него, похоже, уже состоялась, забытая до этих дней, недолгая, но яркая жизнь вне города или какого-либо человеческого поселения, но люди вокруг него были. Много людей. Правда, их одежда и манера держаться отличались ото всего того, что потом он видел вокруг. Они казались ему целеустремлёнными. Лица некоторых из них, мужчин и женщины, вызывали непонятное беспокойство – он их в той жизни видел чаще других, и с ними у него были связаны как радостные, так и тревожно-настороженные ощущения.
Вообще, образы знакомых и совершенно незнакомых ему разумных доминировали в видениях Камрата. Они заслоняли и отодвигали в сторону события, связанные с ними. Он уже привык, что кто-то всегда посещает его во сне ли, в грёзе ли.
Так продолжалось долго. Сколько, Камрат не смог бы ответить – день или месяц, а может быть, и значительно больше.
И когда вместе с Калеей объявился полный мужчина, неоднократно снившийся ему во время скитаний в команде Свима, он не обратил особого внимания на него – очередная очень яркая, но всё-таки галлюцинация, а то, что он стоит рядом с бабкой, так это было всегда. Однако голос бабки прозвучал властно и наяву:
– Бланка!.. Пора!.. Бланка!
Она смотрела на него прожигающим взглядом, а он никак не мог понять, в каком из миров его пребывания это происходит.
– Бланка! Пора в Путь! Он ждёт тебя!
Да, она обращалась именно к нему. Её голос источал требовательность, сочетание и перепады звуков безболезненными иглами вонзались в его мозг и во все клетки тела, наливая мышцы упругостью, активизируя их к действию.
– Бланка, пора!
– Я… – разжал онемевшие челюсти Камрат. – Я готов!
– Тогда вставай! – жёстко произнесла Калея.
И он встал…
И понял, что всё кажущееся случилось на самом деле.
Он не узнал окружающее его пространство. Оно сильно изменило свои контуры и соразмерности. Всё вокруг и вправду помельчало до неузнаваемости: вещи, сама комната, в которую он входил словно в большой зал, и, главное, бабка Калея. Она стояла перед ним и снизу вверх взирала на него восторженными глазами, в них стояли слёзы.
«Бабка…» – хотел сказать он, что всё закончилось, что они снова вместе и не следует ей плакать, но не узнал своего голоса. Из него изверглись рокочущие звуки сочного мужского баса. Он замолк, кашлянул.
– Что со мной?
Она, смахнув слёзы, счастливо засмеялась. Сеть глубоких морщин на её лице вдруг расправилась, и на Камрата глянула женщина, какой была Калея лет сто пятьдесят назад. Очень красивая женщина.
Мужчина, пришедший с нею и до того молча наблюдавший за пробуждением недавнего мальчика, а отныне громадного мужа с развитыми бицепсами, мощной грудью и длинными сильными ногами, тоже засмеялся и шагнул ближе к Калее.
– Не хотел бы я сейчас оказаться на его месте, – сказал он глуховатым, словно направленным в большую гулкую ёмкость, голосом.
– Наверное, – неопределённо отозвалась Калея, и Камрату: – Ничего не случилось. Произошло то, что должно было свершиться ещё месяц назад. И хорошо, что не свершилось. Есть хочешь?
– Да! – не задумываясь, ответил Камрат и только после этого почувствовал всё поглощающий голод. – Да, да! И прямо сейчас!
– Кате! – опять засмеялась Калея и обернулась к спутнику.
– Всё готово! – весело подхватил мужчина и, попятившись, задом открыл дверь, в которую они вошли с Калеей.
Через двери два выродка со светлыми полосами вдоль спины – из барсуков – вкатили длинный стол на колёсах, сплошь покрытый снедью. Прежний стол, за которым Камрат ел в последнее время, исчез, измельчав так, что в прошлый раз, как помнилось ему, приходилось за ним сидеть, согнувшись в три погибели.
– У-у! – вырвалось у него нечленораздельное, и через мгновение он никого не видел и не слышал – его вздутое за короткое время естество требовало существенного заполнения.
Калея и Кате также сели за стол и не столько ели, сколько с восхищением и понимающими улыбками наблюдали за быстрой работой челюстей недавнего мальчика.
Рядом стояли выродки и, подражая людям, хныкающе хихикали – такого они ещё в этом доме не видели, хотя обширный хабулин их хозяина переполняли молодые мужчины, не страдающие отсутствием аппетита.