Реликвии тамплиеров
Шрифт:
— Пошли дальше, Джек. Тут шею свернуть можно.
— А я что говорил, мать твою? Он, видать, туда убег, к кожемякам, и сидит где-нибудь на крыше…
Свет исчез так же внезапно, как появился. Я подождал, пока голоса преследователей не превратятся в едва слышимое порыкивание, и пробрался к Биллу, который сидел по другую сторону ствола. Его глаза были широко раскрыты и в этой тьме казались совершенно белыми.
— Вся банда рванула к кожевенным мастерским, — сказал он, снимая с рукавов сухие веточки ежевики. — Если свернем вправо, то выйдем к реке выше города. А они окажутся с противоположного края.
— Они гнались за мной по Силвер-стрит, — согласно кивнул я. — Может, сэр Хьюг полагает, что я кинулся в сторону заливных лугов.
— А мы двинемся вверх по реке. И таким образом доберемся до дороги Фосс-Уэй. Она пересекается с Уотлинг-стрит [13] , а та ведет прямиком в Лондон. Я дойду с тобой до этого перекрестка, а потом двину на север. Пошли?
Я лишь пожал плечами.
— Там ты по крайней мере будешь в большей безопасности, — добавил Билл. — Держись все время в толпе. Потом найди подходящий корабль и отправляйся за границу. Может, во Фландрию. Да, действительно, во Фландрию! — В голосе его послышались теплые нотки. — У моего папаши там есть деловые партнеры. Они тебе помогут. Вот такой план, Пэтч! Вперед, тру-ля-ля! — И он похлопал меня по плечу.
13
Фосс-Уэй, Уотлинг-стрит — две из основных мощеных дорог, построенных во время римского господства в Британии (I — начало V в.). Фосс-Уэй соединяет города Линкольн в восточной части страны и Эксетер в юго-западной. Уотлинг-стрит соединяет Дувр, Лондон и Роксетер.
— Да брось ты, Билл, — ответил я. — Что мне делать во Фландрии? — В этот момент, все еще во власти жуткой вони, исходившей от навозной кучи, и воспоминают о том, как, подобно жалкому червяку, прятался от света факела, я почувствовал себя загнанным в угол. — Лучше сдамся властям. Может, в суде поверят моему рассказу; в конце концов, это ж истинная правда! В любом случае, если меня повесят, это будет быстро, и сэр Хьюг лишится предвкушаемого удовольствия.
— Не такой уж ты трус, Петрок, — фыркнул он. — Давай, двигайся! Пошли!
Вокруг нас клубились тени, сплошная тьма, в которой свободно витал запах смерти и разложения. Смерть была позади нас, смерть была повсюду. А что впереди?
— Я и фламандского-то не знаю, — пробормотал я.
— Не беспокойся. Я тебя научу всем нужным ругательствам, — ответил мой друг и двинулся вперед, во тьму. Я пошел следом: больше все равно идти было некуда.
Мы оказались на какой-то улице, с обеих сторон виднелись низкие жилища, судя по уродливым теням, которые они отбрасывали в лунном свете, построенные из глины с соломой или просто из глины. Вокруг не было ни души, да и свет в этих лачугах не горел. Под ногами чавкала густая, перемешанная с мусором и дерьмом грязь, судя по запаху, и животного, и человеческого происхождения. Сначала мы шли быстро, но вскоре уже бежали, стараясь не вляпаться в лужи и тонкие ручейки, которые все время попадались на пути. Потом спугнули стадо свиней, спавших посреди улицы. Билл первым их заметил и свернул в сторону, а у меня не оставалось иного выбора, кроме как прыгнуть вперед, и страх, что приземлюсь я прямо перед мордой разъяренного кабана, на секунду прогнал все остальные мои страхи. Мы оставили их позади, злобно хрюкающих, и вскоре дома стали попадаться все реже и реже, а потом началось поле. Луна освещала грядки с оставленными на зиму овощами и первые зеленые весенние ростки, а воздух здесь был гораздо лучше. Впереди виднелась линия деревьев, огромные раскидистые силуэты — наверное, ивы, растущие по берегам реки.
Улица перешла в узкую тропинку среди полей. Я вспомнил, что поля здесь перемежаются небольшими оврагами и холмами — в отличие от заливных лугов ниже по течению, ровных, словно покрывало на кровати. Вполне подходящая местность. Дыхание мое понемногу успокоилось. Мы замедлили бег и постепенно перешли на шаг. Местность понемногу понижалась, и вскоре мы увидели реку. В нескольких шагах от берега нашу тропинку пересекала другая, и мы пошли по ней, направляясь вверх по течению.
— Там впереди есть дорога, милях в трех отсюда, — сообщил Билл. — Она приведет нас к Фосс-Уэй.
Мне совсем не нравилась мысль двигаться по этой Фосс-Уэй. Широкая дорога, построенная еще римлянами много столетий назад и все еще остающаяся основной линией сообщения между востоком и западом страны, наверняка будет забита всякого рода транспортом. Нам, конечно же, придется двигаться по ночам, если не удастся состряпать себе какую-нибудь маскировку. Только вот я сильно сомневался, что мы сумеем кого-нибудь провести. И опять я подумал, не сдаться ли властям, но ночной воздух пах так сладко, отдавая болотным петрушечником и диким чесноком, что я сказал себе: «Нет, пока не буду».
Первый проблеск утра показался на горизонте, когда мы добрались до дороги, о которой говорил Билл. Это был широкий тракт с хорошим и гладким мощением, с обеих сторон обсаженный живыми изгородями. Мы выбрались к нему через дыру в такой изгороди, преодолев стенку из аккуратно отесанных камней. Я глянул вниз и обнаружил номер XI, выдолбленный в одном из булыжников и ясно видимый в свете заходящей луны. Стало быть, и эту дорогу построили римляне. Странные они все-таки были люди — все-то им хотелось в этом мире пронумеровать и привести в образцовый порядок. Только вот их четко организованная жизнь тоже не устояла под напором хаоса, ничуть не меньше, чем моя.
Впереди шарахнулась вспугнутая нами лиса. Луна внезапно исчезла за мощной стеной дубов, которая сменила живые изгороди по обеим сторонам, и стало совсем темно, но вверху уже появилось слабое свечение. Мы шли быстро в угрюмом молчании, пока небо не приняло пепельный оттенок — настал тот самый странный миг перед зарей, когда все вокруг мертво и холодно и кажется, что магия превращения нового дня из пустоты ночи на сей раз не сработала. Теперь нас было видно. Я заметил, что лицо у Билла мрачное и осунувшееся. Через несколько шагов он остановился, указывая вперед:
— Видишь? Это Фосс-Уэй.
Я глянул туда — впереди в цепочке деревьев появился разрыв, кажется, в миле от нас. А дальше, за ним пространство расширялось, и я разглядел поля, разбитые на участки и похожие на разноцветные заплаты, и лес. Дорога темной широкой полосой уходила вдаль и казалась опасно открытой — вся как на ладони.
— Доберемся до конца зарослей, тогда увидим, что там делается, — сказал Билл.
— Они ведь все дороги будут прочесывать, — заметил я.
— Так далеко от города могут забраться только конные, — ответил он. — И мы услышим их приближение. Сегодня, правда, все равно лучше прятаться. Кстати, пожрать не хочешь?
Сказать по правде, о голоде я и не думал. Желудок был тяжелый, как каменная плита, и одна лишь мысль о пище вызывала тошноту. Билл же явно был сделан из более прочного материала, чем я мог предполагать, и продолжал рассуждать о завтраке. Пока он болтал, мне привиделись соленая свинина, копченая рыба, слабое пиво и свежий хлеб. И несмотря ни на что, я облизнулся. Желудок забурчал и очнулся к жизни. И вскоре мы уже вовсю гоготали и фыркали, потирая животы, бурчавшие все сильнее и сильнее. Настало время, когда просыпаются птицы, и казалось, будто именно наши голодные животы подняли их из гнезд. На секунду даже подумалось, не была ли прошлая ночь просто дурным сном, а теперь я наконец проснулся…