Реликвии тамплиеров
Шрифт:
Анна вовсе не волновалась. Она была занята — пыталась выучить какую-то местную песню, которую ей пела жена деревенского старосты. И по жаркому румянцу на лице этой доброй женщины было видно, что благородная дама только что отмочила какую-то непристойность.
— Замечательная песня, — сообщила она мне. — Про баранов. А я их взамен научила песенке про старую парочку и огромный арбуз, который они используют в качестве сортира. Чудная песня!
И вот я сидел, слушал непристойные греческие песенки и пил вяжущую рот рецину, а вокруг звенели цикады. Тени кипарисов удлинялись, превращая огороженное стенами пространство в огромный циферблат солнечных часов, и крестьяне начали потихоньку складывать вещи. Потом попрощались со своей святой и тронулись вниз по тропе. Спускаясь вместе с ними по склону горы на уже привыкшем ко мне осле, я мог думать только о предстоящем долгом подъеме в полной темноте, о том, как снова отворю синюю дверь во тьму, которая будет чернее самой безлунной ночи.
Глава девятнадцатая
Мы распрощались с селянами и снялись с якоря, как только вернулись в Лимонохори. Я был рад убраться отсюда. Совесть грызла меня, как неуемный мститель, а теплое прощание с местными жителями словно острым ножом вонзилось в душу. Селяне, казалось, были готовы задержать нас навсегда и, когда мы в конце концов вырвались из их объятий, нагрузили провизией и вином — подарками, которые, несомненно, вряд ли могли себе позволить. Вот я и стоял спиной к берегу, пока мы выходили из залива, миновали сторожевые ветряные мельницы, вертевшиеся с безумной скоростью под вечерним бризом, наполнявшим и наши паруса.
Мы решили отойти к северо-западу, к маленькому скалистому островку, который заметили с горы. У старосты деревни мимоходом узнали, что на острове, кроме коз, никого нет. Там мы укроемся до темноты, дождемся, пока рыбаки из Лимонохори выйдут в море на ночной лов. В этих местах рыбачили по ночам, используя для этого горящие факелы, на свет которых рыба выплывала из глубин и попадала прямо в сети. К счастью для нас, дул довольно сильный вечерний бриз, какой обычно здесь бывает в это время года, и рыбаки, пользуясь им, направятся к югу, вдоль побережья, а обратно пойдут уже на веслах — рано утром, когда ветер уляжется. А мы тем временем зайдем в бухточку, расположенную под гробницей. Я заберусь наверх, втащу туда то, что заменит в гробу мощи Тулы, поменяю их местами и спущусь обратно. Очень просто, ничего особенного. Единственное, о чем следовало позаботиться, так это о сохранности реликвии во время спуска. Моя собственная шкура в расчет не принималась.
Жиль позвал меня в трюм. Матросы уже сдвинули в сторону несколько сундуков и тюков, вытащив грубо сколоченный гроб из простых досок, хранившийся до этого где-то во чреве корабля. Жиль передал мне лампу, которую принес с собой, и поднял крышку, поддев ее гвоздодером.
— Восемнадцатая женщина, — пропел он, открыв содержимое гроба. Это и в самом деле было мертвое женское тело, и я вдруг подумал, сколько трупов попадалось мне за последние месяцы. Мысль была не самая приятная. А сейчас, когда грузы сдвинули, я заметил еще несколько сундуков, очень похожих на гробы, и хотя уже видел раньше по крайней мере один из них, мне и в голову не приходило, что внутри спрятано нечто подобное. Восемнадцать женщин? И сколько еще здесь осталось? Видимо, я что-то сказал вслух, потому что Жиль тут же отреагировал:
— Это наш запас товара, Пэтч. Наличный запас. Мы стараемся слишком много такого в трюм не набивать, однако… — Он пожал плечами. — Там еще много всякого другого, сам скоро узнаешь. А теперь давай помоги мне. Не беспокойся, они не кусаются.
Обитательница открытого гроба была завернута в мягкие белые ткани, которые Жиль принялся снимать, начиная с головы. Воздух наполнился сухим ароматом, достаточно приятным и немного знакомым.
— Ну, это никуда не годится, — пробормотал я, когда показалось лицо.
Восемнадцатая женщина была совсем не похожа на Кордулу — маленького роста, черные кудряшки прилипли к черепу, и сквозь них виднелась желтоватая кость — там, где слезла кожа. Глаза полуоткрыты, но глазницы заполнены чем-то вроде смолы. Нос был в прекрасном состоянии, но губы отсутствовали напрочь. В провале рта, выделявшегося щелью на темной коже, жалким и безнадежным оскалом торчали желтые кривые зубы.
Жиль выругался.
— Ты прав, — признал он. — Ну ладно. Помоги мне.
Груз размещался в трюме, несомненно, по какой-то своей системе. Жиль забрался в самую середину ящиков и тюков, сдвинул в сторону огромный, скатанный в рулон ковер и вытащил к свету еще один грубо сколоченный гроб. Поставив его рядом с уже открытым, он поддел крышку.
— Девятнадцатая женщина? — высказал я догадку.
— Двадцать третья, — рассеянно ответил Жиль.
Эта оказалась гораздо более подходящей, но идеальной заменой тоже не была. Волосы при слабом освещении сойдут. Лицо повреждено, но, в общем, цело, и пропорции вполне подходящие. Да и рост тоже соответствовал. Жиль измерил реликварий, пока нервно вышагивал по гробнице, и мог теперь прикинуть длину тела. Этот труп вполне годился.
— Над лицом можно поработать, — заметил он. — Это нетрудно. Священник и некоторые старухи, надо полагать, провели со святой Тулой немало времени и, конечно, заметят несоответствие определенных деталей, но люди в большинстве своем не очень любят рассматривать мертвых. И разве можно их в чем-то винить? Это несколько облегчает нам задачу. В любом случае труп нужен для того, чтобы замести наши следы, хотя бы на то время, пока мы не отойдем от Коскино на несколько лиг.
— Значит, это нетрудно?
— Для меня, ты хочешь сказать? Да, думаю, нетрудно. Я в жизни имел дело с сотнями трупов, по большей части с трупами людей, которых когда-то любил. Тело — всего лишь оболочка, созданная врагом рода человеческого. И все-таки работу Смерти не так уж легко созерцать. Вот эта бедняжка покинула белый свет много-много лет назад. Ее душа… нет, не так. Ее сущность давно исчезла. Теперь это просто вещь.
И тут я вспомнил тот странный запах. И это воспоминание вмиг перенесло меня в Гардар, когда капитан демонстрировал мне сердце святой Космы.
— Она из Египта! — сказал я.
— Именно, — удивленно подтвердил Жиль. — Откуда ты знаешь?
И я рассказал ему о том вечере в таверне Гардара.
— Стало быть, тебе уже известны все наши секреты, — заметил Жиль, когда я закончил рассказ.
— Я в этом сильно сомневаюсь, — хмыкнул я, и он улыбнулся:
— Но Египет — наш самый главный секрет. Именно там мы запасаемся товаром. Мы можем сами изготовить любую реликвию, если возникнет такая необходимость, — это нетрудно. Но высокое качество и истинную древность можно найти только в гробницах Египта.