Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969
Шрифт:
Из степей мы повернули на северо-запад и ночью проехали Воронеж, а днём оказались в Курске, где была длительная стоянка. Мы стояли на товарной станции, и с этого места хорошо был виден город. Он расположен где на холмах, где на косогорах, почти по середине города протекает река. Меня удивило, что на фоне жилых домов возвышались три (а то и более) церкви, они сверкали золотистыми куполами и белоснежными корпусами. Прошло всего шесть лет после разрушительной войны. Курская битва была великим сражением. Сам город бомбили много раз с воздуха, расстреливали снарядами с земли, больше года он был в оккупации, а церкви-то выстояли, сохранились!
Из Курска поехали на юг, через Белгород, Харьков без остановок. Лишь поздно вечером поезд остановился
– А вот у нас к вам важный вопрос, – сказал кто-то из парней. – Куда мы едем и где будем служить?
На удивление в этот раз мы получили конкретный ответ:
– Мы едем в Грузию, там на границе и служить будем.
Он назвал конечный пункт нашей поездки – город Ахалцихе, где находился штаб погранотряда. Потом он начал рассказывать о красотах цветущей Грузии, живописно описывал горы и долины. Говорил, что грузины – народ хороший и гостеприимный. Воздух чист и свеж, но на высокогорье он разрежен, при беге и физических нагрузках дышать труднее, особенно курящим. Сам Ахалцихе находится в километре над уровнем моря, а заставы и того больше. Я сразу решил – курить не буду! А то уже было начал покуривать, так как многие мне говорили, что в армии без этого никак.
Некоторые из рассказа грузина решили, что мы едем на самый юг страны, и тёплая одежда, в которой мы ехали с Урала, больше нужна не будет. Кое-кто стал распродавать одежду, начиная от шапок и заканчивая обувью. Всё это не только продавали, но и обменивали на продукты питания, фрукты, самогон. Все «торговые операции» производились на остановках, особенно там, где задерживались на длительное время. Население близлежащих посёлков, узнав о нашем эшелоне, приходило целыми семьями поглазеть на «дикарей», заодно прихватив с собой деньги, фрукты, а иногда и бутылочку. Наши вагоны называли «телятниками», поскольку обычно в них возят скот и лошадей. Впрочем, ещё в таких вагонах перевозили заключённых, только двери у них были наглухо закрыты. Мы же от них отличались относительной свободой: открывали двери, когда хотели, ходили вдоль состава, подходили к киоскам и магазинам. Кто имел деньги, мог купить, что хотел. А «дикарями» я назвал нас потому, что выглядели мы уж больно экзотически. А что вы хотите – ехали уже больше недели. Наши печи-буржуйки не имели хорошей тяги, и часть дыма попадала в вагон. Паровоз тоже при движении коптил дай боже. А большинство «пассажиров» при этом даже по утрам не умывалось. Мы были закопчены и выглядели если не неграми, то мулатами точно; сверкали лишь глаза и зубы.
В дневное время мы доехали до Дагестана и остановились в Махачкале. И там я впервые увидел море и … ишака! Не знаю, что меня удивило больше. Здесь я встретился с Ивановым, и мы умылись морской водой. Я ему сказал, что нас везут в Грузию, на границу с Турцией. Он же поведал, что его путь – в Армению, на Иранскую границу. Вот такие мы выдали друг другу новости и поняли, что нам не суждено служить в одном полку. Судьба нас разлучила, но что делать? Пожелали друг другу удачной службы и возвращения домой.
Из Дагестана мы попали на Азербайджанскую землю, без остановки проехали Баку. Железная дорога проходила по Азербайджану и Армении вдоль границы СССР c Ираном и Турцией. Она представляла собой вереницу спусков, подъёмов и туннелей. Поезд двигался медленно. Была ночь, мы заснули, а утром обнаружили, что половины состава у нас нет. Значит, отцепили «армян» – ту часть поезда, в которой везли призывников для Армянского погранотряда.
В армянском городе Ленинакане железная дорога отошла от границы и повернула вглубь республики. К середине дня мы пересекли условную границу с Грузией и часа через два оказались в Тбилиси, который видели лишь мельком, так как проехали без остановки. И ещё долго поезд нигде не останавливался, а уже пора бы пообедать да «выгуляться». Ещё два часа в тряском «телятнике» и, наконец, мы прибыли на станцию Хашури. Здесь нам выдали сухой паёк и пересадили в мини-поезд, в пассажирские вагоны. Этот состав ходил по узкоколейному пути – шириной один метр, через города Боржоми и Ахалцихе в рабочий городок Вале, который находился у самой границы. Там добывали каменный уголь, который вывозили по этой узкоколейке.
В Ахалцихе мы доехали, когда стало темнеть. Шёл дождь: холодный, довольно сильный, неприятный. Нас выстроили повагонно на вокзале и сказали: «Пойдём пешком, строем до штаба части». Шли довольно долго, наверное, с километр по дороге, мощёной камнем, хорошо укатанной, но довольно грязной. Я уже упоминал, что некоторые распродали по дороге одежду и обувь, надеясь на тепло и сухость, и то, что сразу по приезде их оденут. А тут такая неувязочка с погодой, и шагать по городу далеко. Всё это происходило на глазах у местного населения, которое улюлюкало, показывая пальцами на троих босоногих, двое из которых не имели даже брюк, а были одеты в грязно-белые кальсоны и исподние рубахи.
Когда мы подошли к штабу по извилистой, идущей куда-то вверх дороге, нас не завели на его территорию, а повернули и ввели в большой пустующий гараж, где даже были ремонтные канавы. Там сержант, курировавший нас в десятидневной дороге, передал призывников будущим нашим командирам: трём младшим и одному старшему сержантам.
Глава 39. НОВОБРАНЦЫ
Нас выстроили в две шеренги лицом друг к другу. Каждого внимательно осмотрели, и когда увидели грязных, оборванных, без штанов и обуви, то от души посмеялись над ними. В конце осмотра старший сержант согнал улыбку с лица и распорядился:
– Слушай мою команду! Первая шеренга нале- вторая напра-во! Прямо шагом марш в баню!
Команды выполнялись на удивление правильно и чётко. Хотя почему «на удивление»? Мы же все ещё в детстве в школе учились военному делу. Но в баню, кстати, мы попали не скоро. Пришлось возвращаться в город. Спускались по извилистой дороге, прошли по мосту над бурной горной рекой – притоком Куры. Пройдя метров сто по улице, повернули к небольшому двухэтажному зданию. Нас завели в довольно просторное помещение, в котором выстроили вдоль двух стен. Два солдата принесли по охапке холщовых мешков. Командиры приказали раздеться догола. Начали описывать одежду, обувь, головные уборы. Записали даже мой рюкзак. Всё это укладывали в мешки. У желающих отправить свои вещи домой брали домашние адреса. Я был среди них; у меня были новые, специально купленные для поездки в армию телогрейка, брюки и рюкзак. Забегая вперёд, скажу – вещи мои домой так и не вернулись, хотя и могли ещё пригодиться. Перед помывкой командиры также забрали ценные вещи: часы, кольца, деньги и тому подобное, записав у себя в блокноте, а после бани раздали обратно. У меня было немного денег – мне их потом вернули.
В этом же помещении солдаты, похожие на санитаров, постригли нас под машинку. Уже после стрижки отправляли непосредственно в «моечную часть» бани. И тут ждало последнее препятствие – у самой двери на волосяную часть лобка нам намазывали тестообразную серую вонючую массу и просили не смывать её в течение десяти минут.
Я впервые видел в бане душевые, и с удивлением смотрел, как вода сама лилась сверху на голову и тело. Правда, были тут и знакомые мне тазики. Когда мы помылись и отмыли «замазку» с наших лобков, то под ней не оказалось растительности – как будто бритвой сбрили, только кожа чуть порозовела.