Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969
Шрифт:
Начались холода, выпал снег. Нас спасала куртка. Ночью мы накрывались ей поверх одеяла, а днём она стала повседневной одеждой. Температура ночами опускалась до минус двадцати градусов. Даже старожил этого города – продавец нашего магазина – не мог припомнить здесь таких морозов.
Мы уже заканчивали учебный курс. Осталось лишь пройти практические занятия по охране государственной границы на учебной заставе. Учебные заставы представляли собой брезентовые палатки, примерно на два десятка человек. Внутри были раскладушки.
Утром вместе с завтраком нам привезли для каждой палатки печи и дрова. Затопили, стало немного теплее, и мы смогли уснуть, не снимая с ног портянок.
Глава 42. ДВЕНАДЦАТАЯ ЗАСТАВА
Попрактиковавшись двое суток, мы вернулись в казарму, все живые и здоровые. На этом закончился наш учебный курс. Пока мы были на учебном полигоне, нас уже распределили по комендатурам и заставам. В нашем погранотряде было тринадцать застав. Самой сложной (по климатическим условиям) считалась двенадцатая застава. С самого начала учебного курса командиры нас пугали: «Плохо будете заниматься – попадёте на Кюмбет, где двенадцать месяцев зима, а остальное – лето!»
Когда зачитали списки распределения, оказалось, что из нашего взвода и даже отделения мы втроём – Максимов, Панин и я – попали на ту самую двенадцатую заставу-«страшилку». Поговорив между собой, мы пришли к выводу, что ничего страшного в этом нет – служат же там люди, и мы будем. Главное, что мы вместе. И ерунда, что нас стращали Кюмбетом, высота которого три километра над уровнем моря (если быть точным – 2964). Кабы туда попадали только лодыри и неумехи – что бы за «образцовая застава» это была?
Нам выдали новенькие шинели, и пришлось их сразу надеть, поскольку куртка занимает меньше места в вещмешке. После десяти часов утра нас примерно по тридцать человек посадили в грузовые военные машины. Повезли по тряской горной дороге. Из-за того, что кузов грузовика был покрыт брезентом, окружающий пейзаж мы не видели. Ехали долго. Примерно через два часа машина остановилась. Нам приказали вылезать из кузова и строиться в одну шеренгу. Мы оказались на территории третьей комендатуры. Нас приветствовал майор – начальник комендатуры. Мы ему дружно ответили. Он провёл перекличку по списку, переданному ему из отряда, а затем передал нас представителям десятой, одиннадцатой, двенадцатой и тринадцатой застав.
Сама комендатура находилась в довольно живописном месте. Но нам не дали времени полюбоваться красотой местности. Машина дальше везти нас не могла, и до своих застав нам предстояло добираться пешком. Дорога была занесена снегом, но в нём была протоптана тропинка, по которой мы шли друг за другом, растянувшись на добрую сотню метров. Вначале нас было около сорока человек, но километра через два-три часть людей свернула на десятую заставу. Тропа вела нас дальше по глубокому ущелью, склоны которого поросли лесом. Чувствовалось, что мы идём в подъём; с непривычки в ногах чувствовалась тяжесть. Через десяток километров унылого движения по тропе мы увидели впереди, прямо в ущелье, какие-то строения. Ноги пошли веселее, но оказалось, что это только одиннадцатая застава. Здесь наша цепь снова уменьшилась на десяток человек. Среди оставшихся там служить был мой земляк из Поклевской Мосин.
Дальше дорога становилась всё круче. На склонах леса уже не было. Само ущелье свернуло почти под прямым углом, и метров через двести мы вышли на плоскогорье и вскоре увидели заставу, где вскоре и оказались, благо, вверх подниматься было больше не нужно. Итого пешком мы преодолели около двадцати пяти километров, при этом поднявшись вверх километра на полтора. Учитывая, что комендатура находилась на 1500 метрах над уровнем моря, в сумме получалось около трёх километров. Этот путь мы прошли без единого привала.
Вот мы и на заставе… Всего нас прибыло восемь новобранцев. Встретил нас старшина заставы, который был старшиной не только по должности, но и по званию. Проведя нас в казарму, он указал на вешалку, предложил раздеться, обратил наше внимание на койки, приготовленные для нас, и предложил выбирать самим, где будет чья. Потом старшина провёл нас на кухню, подвёл к раздаточному окошку:
– Кушайте, что вам подадут. Если кому не хватит – дадут добавки, хлеба вдоволь. После ужина можете ложиться отдыхать, до утра никто вас не потревожит.
Старшина ушёл. Мы были уставшими и голодными – шли-то без обеда. Поэтому сразу дружно накинулись на еду. Хлеб оказался плохого качества: ржаной, кисловатый и плохо пропечённый. Но зато его было много. А на третье блюдо к чаю было сгущённое молоко – для меня доселе невиданное лакомство. Мы ещё не закончили пить чай, как Миша Максимов встал со своего места и говорит:
– Нам служить вместе долго предстоит. Давайте, что ли, прямо здесь, за этим столом познакомимся.
Все молча закивали в знак согласия. Он продолжил:
– Мы все из Свердловской области. Я представляю вам своих товарищей, с которыми на учебном был в одном отделении. Справа от меня Виктор Фёдоров из Талицкого района, слева – Иван Панин из Дегтярки. Михаил Максимов из Красноуральска. Надеюсь, и другие назовут себя.
Миша сел. Первыми поднялись и представились двое парней из Белоярского района – Виктор Соловьёв и Иван Упоров. Затем себя назвали Александр Копытов из города Нижние Серги и Сергей Ивонин из Ревды. Вставший следом за ними неожиданно сказал:
– А я не ваш земляк, да и не новобранец вообще.
Максимов удивился:
– Но ты же с нами пришёл?
– Да, – ответил тот. – Но я ваш товарищ, можно сказать, по несчастью. Поэтому, если хотите, назову себя.
– Конечно, хотим, – закивали все, уставившись на него с любопытством.
– Я Владимир Ветров из Москвы. Направлен на Кюмбет на исправление за провинность, какую – не скажу.
Был Владимир Ветров красивым мужчиной атлетического сложения. Он уже отслужил два года в Ахалцихе в маневровой группе. Вопросами его пытать никто не стал, и Максимов, снова встав, провозгласил тост «за знакомство». Мы стукнулись эмалированными кружками и, смакуя, допили остатки остывшего чая.