Реми
Шрифт:
Я все еще вижу две полоски.
Еще больше вибрации в моем теле, вибрация у меня под кожей. Мне кажется, я стал шире и выше раз в десять.
Я поднимаю к ней глаза, а она выглядит неуверенной, будто не знает, волноваться ей или радоваться.
— Иди ко мне, — не в силах сдержать улыбку, я подхватываю ее и поднимаю вверх, целуя ее в живот, затем опускаю на кровать. Она визжит и смеется, когда я падаю на нее сверху.
— Ты сумасшедший! Ты единственный знакомый мне мужчина, который бросает свою беременную
— Я вообще единственный мужчина, — поправляю я ее, — насколько я знаю. В твоем мире есть только один мужчина, и это я.
— Хорошо, только моему отцу не говори, что я так легко согласилась... — шепчет она, гладя мои плечи, ее золотые глаза светятся. Хочу, чтобы у этого ребенка были ее глаза. И эта идеальная улыбка.
— Брук Дюма беременна моим ребенком, — говорю я ей. В случае, если она не разглядела результат дурацкого теста, теперь уж она, блин, может быть уверена, что беременна от меня.
Она радостно усмехается, эта маленькая искренняя ухмылочка — словно поцелуй, отдается прямиком в моём пульсирующем члене.
— У меня голова идет кругом. Поцелуй меня.
Я опускаю голову и веду языком по её коже, чтобы встретиться с ее, затем провожу пальцем по ее щеке.
— Пускай он будет похож на тебя, — шепчу я.
— Это ты подарил мне его, — спорит она.
— Нет, это ты подарила мне его.
— Ладно, мы оба такие щедрые ребята.
Она смеется, и я смеюсь вместе с ней, и перекатываюсь на свою сторону, держа ее в объятиях, чтобы всюду целовать.
— Теперь ты моя, от красивой темной макушки до кончиков твоих маленьких ножек, — я глажу ее лицо и целую ее веки, и я так чертовски доволен, что клянусь, в моей груди порхают бабочки. — Даже не думай снова бросить меня, иначе я приду за тобой, и да поможет мне бог, привяжу к себе так, что ты будешь повсюду со мной, где я сплю, и где я ем. Ты слышишь меня, Брук Дюма?
Она кивает, не дыша.
— Каждая моя частичка знает, что я принадлежу тебе.
Она берет мою руку и прикладывает к изгибам своей груди, прямо над сердцем.
Я собственнически сжимаю ее грудь, чтобы она помнила, что принадлежит мне, наклоняю голову и целую ее.
— Я без ума от тебя, — говорю я хрипло, проводя рукой вниз по ее изгибам, лаская ее.
НАСТОЯЩЕЕ
СИЭТЛ
— Га!
Единственное, что нарушает тишину в церкви, — звук, исходящий от одного из передних рядов. За ним следует тихий смех кого-то, сидящего неподалеку.
— Рем, этот мальчик бесподобный. Он уже чувствует себя невероятно крутым, а ведь ему нет и года, — бормочет Пит позади меня.
Я смотрю на своего сына, сейчас он хлопает Джозефина, произнося «Га!» при каждом стуке. Брук говорит, что он будет моей точной копией, но я надеюсь, что он будет лучше меня.
Двери церкви распахиваются, выпрямившись, я, как и полагается, стою
Начинает играть музыка. Музыка моей невесты.
Когда она начинает идти ко мне, я чувствую, как с каждым шагом мое тело увеличивается под костюмом и только на нее я так реагирую. Сейчас я где-то на десять размеров больше, сгораю под тканью. Она не стала прятать лицо за вуалью. Она шагает к алтарю, и я вижу ее улыбку. Ее большую, широкую, я-чертовски-люблю-тебя-Ремингтон-Тейт улыбку.
Это моя женщина, доверившая мне свою жизнь.
Это я, доверивший свою жизнь ей.
Мои глаза пробегаются по ее лицу и это то же лицо, которое я ищу каждое утро в своей кровати, каждый миг, пока я на ринге и в каждую секунду жизни. Она - та девушка с губами, сладкими, как зефир, нежными и притягательными, и этими глазами, золотыми, как у львицы. Но она явно дает понять, что уже не та девчонка, что раньше. Теперь она женщина. Мама. Жена. Моя жена.
Платье полностью покрывает ее, обтягивающее сверху, со свободной пышной юбкой. Она выглядит так чертовски красиво, я хочу соединиться с ней, взять ее, прямо сейчас опьяненный фантазиями о том, чтобы схватить ее, сорвать пуговицы с ее платья и ее трусики, затем уложить так, чтобы заявить права на свою жену, каждый ее вздох, каждый дюйм ее кожи.
Я так чертовски готов к этому, что схожу с помоста, чтобы подхватить ее на пару шагов раньше, встречаясь взглядом с ее отцом, когда приближаюсь. Он не улыбается, его глаза влажные, но во взгляде нет никакой враждебности.
— Она вся твоя, — хрипло говорит мне он.
Я уже протянул свою ручищу к ее маленькой ручке, кивая и бормоча «Спасибо», после чего веду ее за собой к алтарю. Она стоит, дрожа от волнения, возле меня и я наклоняю голову, соприкасаясь носами, чтобы она подняла на меня глаза. Наши взгляды встречаются
— Готова? — спрашиваю я, когда священник начинает церемонию.
— Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь перед Богом, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака…
ПРОШЛОЕ
ПЛОХИЕ НОВОСТИ
Иногда я задаюсь вопросом, может дело во мне
Есть ли во мне что-то такое, что отпугивает добро. И чистоту. Или мне просто не дано иметь семью.
У Брук осложнения с вынашиванием нашего ребенка, и сейчас мы в тишине летим в Сиэтл.
Я отнес ее к самолету; ни Пит, ни Райли, ни Тренер, ни Диана не летят с нами. Я хочу ее всю только для себя. Всю для чертового меня.
Я даже не могу говорить.