Рене по прозвищу Резвый
Шрифт:
Обычно Рене ограничивался приветствием и несколькими фразами по поводу самочувствия адмирала, и де Аламеда, казалось, был полностью с ним солидарен, отвечая так же немногословно. Однако на седьмой день плавания он отступил от этого правила.
В тот день он впервые самостоятельно встал с постели и ожидал, когда Рене принесет ему обед, сидя на прикрученной к полу табуретке возле откидного столика.
— Добрый день, господин адмирал, — поприветствовал его Рене, входя в каюту. — О, я вижу, вы сегодня уже на ногах! Не слишком ли рано вы встали?
— Добрый день, молодой человек, —
— Штиль, господин адмирал, — ответил Рене, расставляя на столике непритязательную трапезу и удивляясь про себя разговорчивости подопечного. А погода действительно не баловала ветром, корабли двигались еле-еле, практически стояли на месте, чем Каракатица был очень недоволен. — Впрочем, говорят, вечером все должно измениться. — Рене толком не знал, как капитан с помощником это определили, но они уверенно ожидали к вечеру свежий бриз с юга.
— Все верно, — согласился адмирал. — Вы еще не обладаете достаточным опытом, молодой человек, а я уже чувствую, как в воздухе пахнет южным ветром.
Он повернулся, чтобы посмотреть в иллюминатор. Рене неожиданно для себя заметил, какая у него осанка. Вот что значит настоящий испанский гранд. Болит там у него нога или не болит, а спина все равно такая прямая, что хоть доску прикладывай для проверки. Рене тоже выпрямился, невольно подражая невозмутимому испанцу.
— Приятного аппетита, господин адмирал. — Закончив, Рене повернулся, чтобы уйти.
К его удивлению, де Аламеда остановил его.
— Подождите, молодой человек, прошу вас!
— Вам что-нибудь нужно? — обернулся Рене. — Рана беспокоит?
— Нет, моя нога, как я уже говорил, заживает прекрасно благодаря вашим заботам. Я хотел бы вас спросить… Возможно, мой вопрос покажется неуместным, но, поверьте, я не могу его не задать. Что с моей командой? — Видя, что Рене колеблется, он продолжил: — Поверьте, я понимаю, что вам запрещено обсуждать со мной что-либо, но все равно я прошу вас! Если просьба испанского адмирала хоть что-то значит для вас, скажите хоть несколько слов! Они живы или?..
Рене колебался только мгновение. В конце концов, какую военную тайну он выдаст? Разве что немного успокоит больного.
— Кроме тех, кто погиб во время абордажа, все живы, господин адмирал.
— Слава Пречистой Деве Аточской! — с облегчением выдохнув, истово перекрестился тот.
Потом обернулся к Рене, явно намереваясь уточнить еще что-то, но тот его опередил.
— Если вы хотите им что-то передать, то это бесполезно. Их нет на корабле. — «И никакого бегства или бунта не получится, можно даже не планировать», — добавил Рене про себя.
— Как? А где же они?
— Их высадили на одном из необитаемых островов.
— Да. — Адмирал кивнул, с усилием сохраняя видимость спокойствия. — Я слышал о такой пиратской практике. Надеюсь, им оставили оружие и запас продуктов?
— Нет, продуктов они почти не получили, всего лишь мешок сухарей, — покачал головой Рене. Еды пиратам самим не хватало. На испанском судне запас был совсем не так велик, как они ожидали. Наверное, Аламеда планировал закупить продукты позднее, зайдя на какой-нибудь
— Даст бог, — снова перекрестившись, повторил испанец, — я буду молиться за них.
На самом деле оба знали, что молитвы не помогут. Рене слышал, как пираты говорили, что корабли в эти воды заходили редко, и если не знать, где искать, то можно пройти в двух милях от острова и не заметить, что на нем кто-то есть. Адмирал тоже уже наверняка прикинул курс, расстояние и наличие торговых путей.
А то, что испанец все время крестился, неожиданно раздражило Рене до крайности.
— Вы, господин адмирал, вместо того чтобы молиться, лучше бы выкупили у Каракатицы координаты этого острова, когда он будет вас освобождать. Мне кажется, это было бы намного полезнее, — немного резко посоветовал он.
— Вы не верите в силу молитвы, молодой человек? — удивленно поднял брови адмирал.
— Отчего же, верю, — не стал отпираться Рене. Он и сам иногда молился, когда сильно прижимало. — Только, по моему скромному разумению, к молитве лучше все же прилагать реальные дела, а не только поклоны и перебирание четок.
— Весьма здравое суждение, — медленно наклонил голову адмирал. — Разумеется, я выкуплю у вашего капитана сведения об острове, где находятся мои люди. Я сделал бы это и без вашей подсказки. Однако…
— Что?
— Юноша, вы кажетесь мне неглупым и порядочным человеком, и поэтому я позволю себе говорить откровенно. Вы действительно верите, что ваш капитан, сорвав такой куш, оставит меня в живых? Не проще ли убрать свидетеля?
Теперь настала очередь Рене удивляться.
— А почему бы Каракатице и не оставить вас в живых? Вас ведь держат здесь ради выкупа, разве не так? Мы все равно ведем ваш корабль на продажу, какой смысл теперь убирать свидетелей? И так все всё узнают. А убивать вас просто так… Неужели вы думаете, что ваш корабль так дорого стоит, что мы можем смело отказываться от пятнадцати тысяч выкупа за вашу голову? Ведь, кажется, столько стоят нынче испанские адмиралы? — Рене дерзил, и дерзил вполне сознательно. Адмирал, сам того не зная, задел его за живое. Молодой барон не понимал, за какого черта лысого отдал жизнь Сиплый и остальные погибшие пираты, если обещанного золота на «Инфанте» не было и в помине. — А ваш корабль на Скалшорзе можно будет сбыть всего тысяч за тридцать — тридцать пять, да и то если повезет. Слишком приметный, как мне объяснили. Кому из пиратов охота связываться с вами и вашей местью… Так что моя доля составит всего-то монет четыреста, не больше.
Однако испанец казался удивленным не меньше Рене.
— Какие четыреста монет? — резко спросил он. — Вы в своем уме? Позвольте уточнить, вас ведь около двух сотен на корабле? Так вот, я не знаю, как вы там делите добычу, но даже по самым скромным подсчетам на долю каждого из вас должно приходиться по несколько тысяч золотых пиастров. После реализации товара, разумеется!
— Мы делим добычу по-честному! — огрызнулся Рене. — Интересно, после реализации какого товара я должен получить столь заоблачную сумму? После продажи корабельных крыс?