Ренессанс
Шрифт:
За веранду ходить нельзя. Но Варька планировала. Поэтому с независимым видом шла к Ларисе Александровне. Для нее Варька за кустами веточки собирала. Вот они.
Но Лариса Александровна смотрела не на веточки в руках у Вари, а на ее мокрые резиновые сапожки. Варька покраснела. Лариса Александровна нахмурила брови. Девочка опустила голову. Воспитательница, скрывая улыбку, сказала с укоризной:
– Эх, Варвара, Варвара…
Та вздохнула, рыжее пальтишко в мелкую клеточку поднялось и опустилось. Помпон на шапке повис еще ниже. Было неприятно,
– Иди, за тобой папа пришел.
Варька вскинула голову, посмотрела по сторонам и увидела папу. Внутри как будто взорвался радостный салют. А в животе стало щекотно.
Папа стоял у входа в здание детского сада, а не около площадки. С ним говорила заведующая. И ничего особенного! С ним часто говорила заведующая.
Папа был постоянным гостем в саду: то шкафчик наладит, то канализацию починит, то выключатель сменит. Варька гордилась им. И так любила! Так любила!
Цапнув папу за руку, она прижалась к его локтю. Это было ни с чем не сравнимое чувство: это мой папа! Мой! Такой большой, сильный, такой спокойный.
Они шли домой через парк. Вот где была красота! Варька поняла, что она очень любит осень. Когда деревья разноцветные. И когда листопад. И когда идешь среди кленов и берез почти по колено в желто-красных лиственных сугробах и шуршишь, шуршишь.
Папа никогда ее не торопил. Просто стоял невдалеке, опершись на одну ногу и наклонив голову набок, слегка улыбался. Курил. И ждал. И в такие моменты она чувствовала, что он ее любит. Это было так естественно: чувствовать папину любовь – как дышать, как смотреть, как пинать ногами осенние листья.
– Ну пойдем, а то дома сюрприз прокиснет, – улыбаясь, сказал папа.
– Какой сюрприз? – Варька даже подпрыгнула от любопытства.
– Маленький, но приятный. – И он протянул ей свою огромную ладонь.
– Ну па-а-ап! – заканючила она. – Скажи-и…
Он тихо посмеялся, но промолчал. Дальше канючить не имело смысла. Это Варька уж знала. Поэтому она почти побежала рядом с папой. Почему побежала? Потому что ходил он всегда очень быстро и шаги у него большие, не то что у нее. Почему «почти»? А потому, что бегает она с ним давно и к своим пяти годам натренировалась.
Пришли быстро. По пути обсудили много важных вещей. Например, как пускать листики по луже, а сапожки не мочить. Или как выходить из-за веранды, не дожидаясь, когда позовет Лариса Александровна, и тут же поиграть в песочнице. Чтобы сапоги не выдали.
Самое интересное, что папа с ней так разговаривал, что Варька сначала сама ему про лужу и воспитательницу все рассказала, а потом сама же догадалась, что делать, чтобы не попадаться.
Рядом с папой она чувствовала себя такой умной.
Вот и их двор. Сразу за калиткой росла большая рябина. Весь август Варька ходила в оранжевых и красных бусах, поясах, браслетах и даже диадемах. Собственного производства. Производила
Варька заулыбалась. Хорошо было. Очень хорошо.
– Ты домой-то идешь? – спросил папа.
Оказывается, она застыла, глядя на роскошную рябину.
Ой, сюрприз же! А она и забыла.
Быстро разулась, повесила на крючок пальто и шапку. И встала вся готовая.
– Где сюрприз?
– А вон там, за печкой посмотри.
Варька жила очень радостно. Конечно, она не думала никогда, счастлива она или нет, не размышляла. Только слышала от взрослых такое слово, и все.
Но глядя на этот сюрприз, она так обрадовалась, так сильно обрадовалась! Никогда ей не было так… так… Надо спросить у папы, как это называется.
– Папа, это счастье, да? – прошептала Варька, зарывшись носом в серо-полосатый пушистый комок в ее руках.
– Тебе виднее, Варюшка, тебе виднее, – улыбался папа.
Принцесса
Погода была ужасная.
Принцесса была прекрасная.
Ну, дальше все помнят…
Погода и правда была мерзопакостная. А сказать, что Принцесса заблудилась, нельзя, потому что выгнали Ее Высочество. Вы-гна-ли.
– Да понятное дело, – скажете вы, – мачеха есть мачеха.
Ах, если бы… Юную Принцессу выгнала из дома родная мать. Так и сказала: «Уходи с глаз моих!»
Будто Вселенная перевернулась и земля ушла из-под ног красавицы. Вскинула она соболиные брови, взмахнула длиннющими черными как смоль ресницами и посмотрела на мать своими прекрасными, полными слез глазами.
А матушка стояла грозная и неприступная. Даже красная стала от злости.
Опустила Принцесса голову, свесились до самой земли ее длинные косы. И пошла она куда глаза глядят. Беда застилала дорогу. Горько плакало ее сердечко. Принцесса вытирала косами слезы.
Шла она, шла и пришла в лес густой и темный. Деревья роняли сучья, что-то шептали, а иногда наклоняли свои стволы к ее головке, украшенной золотым обручем с жемчужными подвесками.
Начал моросить дождь. С неба, как бисер по шелковой ниточке, тихо скользили-опускались дождинки. Около самой земли они вдруг превращались в острые блестящие иголочки и пронзали землю. Дождь въедался в землю и в красивый плащ Принцессы.
Она вздохнула.
– Так и умру тут одна-одинешенька, – сказала, уже с трудом передвигая ножки в туфельках с серебряными пряжками и золотыми каблуками. – А потом (всхлип) деревья позовут гномов. А гномы положат меня на красивую (всхлип) лежанку и позовут ма-а-аму. Мама придет, увидит, что я мертвая, и заплачет сильно-сильно. Скажет…