Ренессанс
Шрифт:
– Ты – вшивая интеллигенция!
Лялька продолжала молчать и никогда не жаловалась родителям, как это обычно бывает у других детей. Чуть что – и бегут со слезами к взрослым. Ляльке было жалко Марийку, которую и так часто наказывал отец. Как-то Лялька зашла за Марийкой, а та стояла в углу кухни на коленях. Так наказывали Марийку, и чаще из-за того, что на нее жаловалась младшая сестра, которую в семье любили и баловали, особенно отец. Может, поэтому Лялька не сильно обижалась на свою закадычную подружку за ее насмешки. Но всему бывает предел.
Когда девочки стали школьницами, так случилось, что поселок, в котором они
И вдруг Марийка снова стала просить Ляльку, как в детсадовском возрасте:
– Скажи «дурак»!
Лялька насупилась и ответила:
– Отстань.
Марийка засмеялась и вместо привычного «вшивая интеллигенция» в Ляльку полетело слово «паскуда». Лялька смотрела на Марийку глазами, полными слез, но ни одна слезинка не выкатилась, казалось, они все застыли. Марийка словно не замечала такой перемены в подружке и продолжала смеяться. А Лялька не могла говорить, она еле дошла до прихожей, сняла пальто с вешалки, шапку и вышла во двор, одеваясь на ходу, закрыла за собой калитку и направилась через поселок к автотрассе. Уже выйдя за пределы поселка, она услышала, что за ней с криками бежит Марийка. Но Лялька шла и не поворачивалась. Слезы так и застыли в глазах, внутри было пусто и холодно. И вокруг только белый снег. Так и шли две девочки, закадычные подружки, по автотрассе друг за другом на расстоянии. Поселок уже давно остался позади. А потом Лялька услышала истошный крик Марийки:
– Лялька, если ты не вернешься, меня родители убьют!
Лялька встала как вкопанная, она представила, как Марийку ругают родители, как опять ее ставят в угол на колени, и стало жалко подружку. Лялька села в сугроб, подбежала зареванная Марийка. И тут уже расплакалась и Лялька.
Возвращались девчонки уже со смехом, по дороге чудили. У дома их встретила Марийкина мама и удивленно спросила:
– Вы что такие веселые?
Лялька и Марийка юркнули в калитку, с хохотом забежали в дом. Больше никогда Марийка не называла Ляльку вшивой интеллигенцией, а тем более гнусным и неприятным словом «паскуда», значение которого на тот момент Лялька не знала, но почему-то было очень больно, когда Марийка его произнесла.
Игорь Вайсман
Родился в 1954 году. Живет в г. Уфе. В 1977 году окончил Башкирский государственный университет. Член Российского союза писателей. Пишет прозу, сатиру и публицистику. Печатался в литературном журнале «Бельские просторы», еженедельнике «Истоки», сатирическом журнале «Вилы», Общественной электронной газете Республики Башкортостан, газете «Экономика и мы» и в других СМИ. Рассказы публиковались во многих антологиях современной прозы, изданных в Москве, Санкт-Петербурге,
Свидание
Светлой памяти Ирины Добринской,
с которой имел счастье жить в одном городе
Вечером в новостях сообщили, что в ближайшие дни в Уфе начнутся затяжные дожди, а затем ожидается резкое похолодание. Не исключено выпадение снега.
«Все, дождался! – с досадой подумал Николай. – О чем, спрашивается, думал целое лето?! Откладывал, откладывал… В следующее воскресенье съезжу, нет, обязательно в следующее… Дотянул до белых мух!»
Он тяжело вздохнул и посмотрел на женский портрет в рамочке, стоявший на журнальном столике.
«Вот что, парень, – скомандовал он самому себе. – Завтра еду к Ирине. И ничто, никакие отговорки не принимаются. Пусть хоть термоядерная война разразится».
Проснувшись воскресным утром, Николай первым делом вышел на балкон. Было прохладно. Небо, словно тщательно загрунтованный холст художника, было равномерно окрашено в серый цвет. Казалось, ему не знакомы ни солнце, ни луна, ни облака и оно всегда было вот таким.
Автоматически, по укоренившейся годами привычке, Николай включил репродуктор. Передавали новости. Занятый своими мыслями, он слушал, как говорится, вполуха. Но одно сообщение заставило прислушаться: «Две четырнадцатилетние девочки совершили самоубийство, бросившись с моста в реку».
Настроения новость, естественно, не добавила. Но надо было собираться. Наскоро позавтракав, Николай достал из шифоньера костюм-тройку, который надевал только по особым случаям, отчего тот прекрасно сохранился, несмотря на то что был приобретен четверть века назад. Даже стрелки на брюках выглядели словно только что отутюженные.
Вдруг раздался телефонный звонок:
– Здорово, Николай! Как жизнь молодая? – И не дождавшись ответа: – Слушай, мне сегодня мебельную стенку привезут. Не поможешь установить?
– Извини, Володя, но сегодня не смогу.
– Ну вот, а я, брат, очень на тебя рассчитывал. Может, все же выберешь часика три? Я не обижу!
– Не в этом дело, Володя.
– Постой, ты же бываешь свободен по выходным! Я даже запасной вариант не предусмотрел.
– Долго объяснять. В общем, сегодня еду к Ирине.
– А-а, свидание сегодня! Вот уж не ожидал. Расстроил ты меня, брат.
Николай достал из того же шифоньера ботинки, аккуратно помещенные в коробку, как только что купленные. Хотя лет им как и костюму, не меньше. И, несмотря на их превосходный вид, тщательно начистил.
Телефон вновь зазвонил. Николай посмотрел на часы и с большой неохотой взял трубку.
– Привет, Коля! Ты знаешь о том, что сегодня внеочередное заседание нашего клуба?
– Нет.
– Что, рассылку не получил, что ли?