Ренни
Шрифт:
Затем, когда тела убрали, он был там с ведром и отбеливателем, очищая кровь своих павших братьев.
Правда, они были однопроцентниками и, возможно, немного больше привыкли к крови и смерти, чем обычный гражданин, но он все еще был человеком. Он все еще должен был иметь дело с последствиями этого опыта.
И тот факт, что он проводил большую часть своего времени, пытаясь удержать всех остальных от развала, как правило, указывал на то, что он сам однажды взорвется.
Я не хотела представлять себе последствия от
Я потянулась к телефону, когда спор начал медленно угасать, когда Рейн взял себя в руки и потребовал, чтобы остальные сделали то же самое, чтобы они могли поговорить об этом рационально.
Я просмотрела свои файлы и открыла две фотографии, отойдя от Ренни, ничего не сказав, но я чувствовала его взгляд на себе всю дорогу через комнату, где я села рядом с Пенни и вложила свой телефон в ее руки.
— Кто они? — спросила она, глядя на меня, сдвинув брови.
Это привлекло внимание Дюка, остановившегося на полуслове, заставив всех остальных тоже посмотреть на нас.
— Детка, это Грасси, — сказал он ей, его голос был настороженным. — Вот кто был сегодня на улице.
— Ах, нет, — сказала она, качая головой. Она снова посмотрела на мой телефон, затем вернула его мне. — Я имею в виду, может быть, они тоже были там, но это не те, о ком я говорила.
По причинам, которые я не хотела анализировать, я подняла голову и мой взгляд нашел Ренни в другом конце комнаты. Он смотрел на меня в течение секунды, прежде чем медленная улыбка приподняла одну сторону его губ. И если я не совсем ошибалась, а каковы были шансы на это, он казался почти… гордым.
Но это было смешно.
— А с кем еще, черт возьми, тогда были Грасси? — потребовал Рейн, переводя взгляд с Дюка на Ренни.
Ренни поднял руки, — Все, что я видел, это Лука, Энтони и спины других мужчин. Я думал, они тоже просто стоят там. Не знал, что они не с Грасси.
— Так что блядь вернемся назад туда? — Репо зарычал.
— Не совсем, — возразила я. — Если один или двое из вас немного успокоятся и, возможно, нанесут визит семье Грасси и спросят, с кем они были сегодня днем, когда Пенни указала на своих нападавших, вы сможете получить ответ. Они порядочные люди. Они захотят помочь.
— Ну, — сказал Кэш, улыбка играла на его губах, которой я не доверяла, — это звучало так, как будто ты только что добровольно вызвалась на задание. Разве это не звучало так, Рейн? — спросил он, когда рот Рейна расплылся в почти такой же маленькой улыбке.
— Для меня это звучало именно так, — согласился он.
Я выдохнула, качая головой. — Я не Приспешник, ребята. Я не могу появиться там и сказать, что говорю от вашего имени. У них не будет никакого уважения к этому.
— Вот почему Ренни должен сопровождать тебя, — добавил Кэш, выглядя совершенно легкомысленным от этой идеи.
— Ты не можешь… — начала я.
— Звучит как план, — оборвал меня Рейн. — «Фамилья» должна
— На самом деле, я думаю, что было бы лучше, если бы это исходило от тебя, Рейн, — настаивала я. — Не обижайся, но Ренни не президент, не вице-президент и даже не дорожный капитан. Почему они захотят поговорить с ним, а не с тобой?
— Потому что они умные люди, и когда дерьмо происходит в их собственном бизнесе, они держат себя в безопасности. Это то, что делают лидеры. Они ни хрена не могут сделать для своих людей, если они мертвы. Они поймут, почему мне нужно остаться здесь. И Кэшу тоже, если уж на то пошло, и поскольку Волк цепляется за жизнь на гребаной больничной койке, им придется смириться с тем, что Ренни — это тот, кто пришел.
— Тогда ладно, — вздохнула я, понимая эту логику. — Но почему мне приказывают идти?
Я не работала на них в традиционном смысле этого слова.
Я работала на Ло. Я работала на Хейлшторм.
Но до тех пор, пока по заданию вышестоящего начальства я находилась в лагере Приспешников, Рейн в некотором смысле отвечал за меня.
— Честно говоря, детка, — сказал Рейн, подергивая губами, — просто для гребаного развлечения.
Ублюдок.
Глава 2
Ренни
Я изматывал ее до глубины души.
Ладно, это была чушь собачья.
Но это была приятная мысль для развлечения.
Я не велся на всю эту романтическую чушь. Я наблюдал, как мужчины, гораздо лучшие мужчины, чем я, медленно влюблялись в женщин в течение последних нескольких лет. Все это время я сидел там, веря, что все это дерьмо всего лишь уловка мозга, пьянящая смесь половых гормонов и окситоцина, которая в конце концов выгорает.
Затем эта гребаная женщина вошла в заднюю дверь комплекса и прервала драку между мной и Дюком — сексуальный голос сказал нам, что, по ее мнению, драка была «интересной», и я повернулся и увидел ее и черт меня дери, если я не был хотя бы наполовину влюблен в нее прямо тогда.
И большая часть этой любви было то, что думал мой член.
Я не был гребаным болваном.
Хотя, возможно, она была самой великолепной женщиной, которую я когда-либо видел. Она была высокой и длинноногой, с определенными, но сдержанными изгибами бедер, груди и задницы. Но это лицо, блядь, стало тем, что поставило меня на колени.
Я всегда питал слабость к экзотике, особенно к той, которая намекала на смешанное происхождение, которое было трудно определить. А округлое лицо Мины, карие глаза и длинные блестящие каштановые волосы намекали на что-то европейское и что-то азиатское.