Репетиция конца света
Шрифт:
«Дорогая мама, прости. Теперь тебе не придется мучиться из-за меня. Прости! Ты всегда говорила, что не хотела меня, я стал извергом, подонком. Я потерял смысл в жизни. Я тянул все сам. Прости меня. Я устал жить. Если будет возможность, то забери Никитку к себе. Забудьте меня.
Не думайте обо мне. Я этого недостоин».
Владимир глотнул из стакана, не чувствуя жгучего вкуса водки. Да, он уже допил пиво и принялся за сорокаградусную. Какая разница, чем налакаться перед тем, как... И уж точно – наутро голова болеть не будет. Лучшее средство от похмелья – смерть!
Хорошо он написал матери – душевно. Так и тянуло перечитать. Перечитал и остался еще больше доволен. Без упреков, главное. Все-таки мать есть мать, какая бы она ни была, но она его родила... другое дело, что на муки родила! Не любила, не хотела, может, и проклинала украдкой. А вот интересно, не она ли наворожила своими проклятиями эту участь немилому сыночку: чтобы он однажды вошел в свой дом, держа на руках спящего сына, и услышал, как сладострастно хрипит на его жене какой-то посторонний мужик?
Впрочем, почему – какой-то? Володя отлично знал, кто это был. Тот же, по которому сохла Ольгина сестрица. На самом-то деле ей ни родной муж не был нужен, которого они первого замочили, ни Сайков, с которым эта сучка потом демонстративно трахалась. Только этот, как его там... Красавчик. Господи, как его возненавидел Володя с первого взгляда! Словно чуял, сколько бед им всем принесет этот... герой-любовник.
А может, Володя делает страшную ошибку? Может, снять с крючка петлю и распустить ее? Отнести веревку на балкон, где на ней еще не один год тихо-мирно будет сохнуть бельишко, а самому достать из схоронки верную удавочку, душегубку со стажем? Ох, сколько хрипов она перетянула, палачиха чертова! Вот пусть и еще один перетянет. Отправить в невозвратные края Ольгиного стебаря, а самому остаться в живых.
Но ведь вся штука не в том, чтобы непременно кто-то сдох: он сам, Володя Кутьков-Лапиков, либо Ольгин хахаль. Штука в другом: не будет этого мужика, будет еще один, два, три. Ольга уже стала настоящей блядью, она не сможет остановиться. Другое дело, что этого типа она любит, конечно... Это Володя сразу просек. Раньше, кто бы у нее ни был, ее на всех хватало, спала и с чужими, и с мужем, ни в чем законному не отказывала. А когда появился этот... С тех пор она не подпускала к себе Володю. То есть она не хотела любовнику с мужем изменить. Значит, он был не просто любовник. Он был любимый...
Но ведь и Володя тоже был ее любимый! Он помнил, если она забыла, он-то все помнил!
Схватился за ручку, как за оружие. Всадил синий шариковый стержень в бумагу, как всадил бы нож в грудь врага:
«Оленька, прости. Ты сама выбрала эту жизнь и написала на фотографии, что я – первая и последняя твоя любовь. Это было, я отлично помню. А ты забыла. Или врала самой себе? Ты все время всем врала. Теперь я другого выхода не вижу, прости меня. Ты меня сначала использовала, а после выбросила. Это все мерзко. Вся ответственность на тебе. Может быть, после моей смерти ты на этом горе построишь свое счастье, не знаю. Но подумай, а если он женат? Будешь просить его разводиться или бабу его убивать станете? Эх, Оленька, жаль мне тебя. Ничего, когда-нибудь еще встретимся там! Прощай. Владимир».
Насчет встречи там – это здорово получилось. Здорово! За это надо было выпить.
И он снова начал пить – большими глотками, почти не ощущая, как водка обжигает горло.
– Плохи наши дела, – пробормотала Катерина, наконец-то открыв дверь на лоджию и сделав Алене знак войти в комнату. – Просто никакие.
– В каком смысле? Этот буйный что, еще не ушел?
– В таком смысле, что этот буйный из квартиры-то ушел, но шарахается вокруг дома, как часовой. Он, конечно, сделал вид, что поверил мне, но только сделал вид. И не уйдет, пока не подкараулит вас.
– Да говорю же вам, я не его жена! – вскричала Алена.
– Мне без разницы, уверяю. Но мужику нужны именно вы, не зря же он безошибочно опознал ваши одежки. Да и вас описал достаточно точно.
– Фантастика какая-то... – пробормотала Алена. – Он мне не муж, это правда, но вот уже который день шляется за мной с самым свирепым видом. Представляете, я его даже в Москве видела накануне Нового года! Он там следил за мной. И здесь никак не могу от него отделаться.
– Поклонник? – со смешком предположила Катерина.
– Какой, к черту, поклонник! Такое впечатление, что он... – Алена чуть не рассказала о происшествии в облсуде, но что-то заставило ее удержать эту историю уже на самом кончике языка. – Не знаю, словом. Ненормальный он, вот и все.
– Бывает... – протянула Катерина, не сводя с нее изучающего взгляда.
– Но что же мне теперь делать? Если он, как вы говорите, шарахается вокруг дома, как же я выйду? Живо привяжется! А скажите, Катерина, нельзя попросить Влада, чтобы он... ну, не знаю, отогнал бы отсюда этого типа, что ли?
– Влад уже ушел: ему сегодня с двенадцати заступать на дежурство в «Савое». Знаете казино на Покровке, около магазина «Престиж»? Там наш красавец работает вышибалой.
Ага, значит, Алена не ошиблась, предположив, что такие мускулы просто не имеют права напрасно простаивать. А в «Савое» или здесь – роли уже не играет.
– Такси надо вызвать, вот что, – сказала она. – Надеюсь, этот придурок не знает, где я живу.
– Вряд ли, – осторожно возразила Катерина. – Я поняла с его слов, что он караулил вас возле дома, видел, как вы сели в машину и поехали сюда, ну и ему осталось только поймать попутку и проследить ваш маршрут. Тут он какое-то время покрутился, не зная, в какую именно квартиру вы вошли, но, на беду, ему попалось на глаза ваше такси. Оказывается, вы произвели на таксера самое неизгладимое впечатление, и он решил плюнуть на план и вас дождаться! Вы ему обмолвились о номере квартиры, да? Уж не знаю, какими правдами и неправдами вытянул из него эту информацию ваш преследователь, то ли пресловутая мужская солидарность сработала, то ли вульгарные денежки, однако факт налицо: этот, в косухе, узнал, где вы, – и явился качать права.
«Точно, ведь такая куртка и впрямь называется косуха!» – вспомнила Алена.
– Бог ты мой... – сокрушенно покачала она головой. – А еще говорят, что женщины болтливы...
– Но кто это говорит? – сердито воскликнула Катерина. – Это говорят мужики! А сами иной раз та-ак языки распускают, что просто диву даешься. Мужики-то сплетни любят еще почище, чем мы, женщины.
Алена нахмурилась. Сия диатриба [2] в адрес мужского пола заставила ее задуматься о том, о чем, вообще говоря, подумать следовало гораздо раньше, а именно – об элементарной осторожности. Первая Катерина, еще та, у которой Алена просила о свидании с Костиком, милой скороговоркой протараторила: «В наших апартаментах вам гарантируется полная конфиденциальность!» Но эта Катерина намекает на болтливость мужчин. А ведь Влад и в самом деле может...
2
Диатриб а – здесь: гневная, обличительная речь (от греч. diatribe).