Репей в хвосте
Шрифт:
Почему-то бандиты — столичные ли это авторитеты, провинциальные ли братки — имеют какое-то неясное, но вполне уловимое сходство. Не хотелось бы в данном случае говорить о родстве души — как-то цинично, но чем иначе-то объяснить? Так вот, гость, чувствовавший себя в этом властном кабинете, как на своей кухне, принадлежал именно к этой категории. Впрочем, меня это не касалось никаким боком, поэтому, вежливо улыбнувшись на его приветствие, я больше не забивала себе им голову.
Но, как оказалось, напрасно, потому что у него-то были как раз совсем иные намерения касательно меня. По завершении двадцатиминутного интервью,
— Прямо на берегу стоит. Порыбачим, отдохнем. Будет чего после поездки вспомнить. Я пришлю за вами машину.
Желание похвастаться потом в кругу своих корешей знакомством с известной столичной журналюжкой было понятным и вполне достойным оправданием его настойчивости. Глядя на оператора и админа, я полностью отдавала себе отчет, что они не поймут моего отказа, и оставшийся командировочный день превратится для меня в настоящий ад. Скрепя сердце, я согласилась. Тем более, что и подоспевший хозяин кабинета поддержал приглашение бизнесмена Петренки, расписывая в самых радужных тонах красоту мест и количество рыбы, ловить которую, кстати, я просто-таки терпеть не могла.
Вот так и получилось, что вскоре после обеда мы удобно расположились на мягких сиденьях большого и комфортабельного внедорожника, за рулем которого сидела увеличенная копия Петренки, у которой лоб получился поуже, а плечи пошире образчика. Фазенда оказалась довольно далеко даже по московским меркам, но действительно впечатляла. Огромный бревенчатый дом на самом берегу величественной Лены. У собственного причала шикарный, явно скоростной катер, несколько водных мотоциклов и скутеров. Высоченный забор с колючкой по периметру, сторожевая вышка. Просто-таки зона… гм… зона благоденствия.
Нам всем отвели комнаты, потом более чем плотно накормили и напоили, а после предложили отдохнуть. Надо сказать, постель манила. Я со счастливым вздохом утонула в ее пуховых глубинах и прикрыла глаза. Сколько я так пролежала где-то между сном и явью — бог знает. Но настоящий, глубокий сон почему-то не шел. Покрутившись еще, я смирилась с глупостью собственного организма и встала. От безделья посидела перед зеркалом, потом попыталась поглазеть в окно, но на дворе было уже почти совсем темно, и я увидела опять-таки лишь собственное отражение вместо речных просторов. Наконец плюхнулась на диван перед телевизором и автоматически огляделась в поисках программы. Как ни странно, даже это было предусмотрено — аккуратно сложенная местная газетка лежала на журнальном столике.
Я развернула ее. Естественно, именно сейчас смотреть было совершенно нечего. Я и так-то никогда не была большой поклонницей телевремяубиения, а уж тут… Поэтому сама газета заинтересовала меня значительно больше, тем более что там оказалась статейка, которая сообщала жителям о приезде столичных корреспондентов и попутно о почине, который взяла на себя местная военная часть, решившая по своему бороться с детской беспризорностью. Я автоматически просмотрела газету и как-то незаметно добралась до последней страницы.
Только совершеннейшая скука могла привести к тому, что я стала читать этот некролог. Кто-то с большой теплотой писал о трагически ушедшей из жизни молодой женщине, талантливом враче местной больницы, верной супруге и матери двоих детей… А потом я взглянула на фотографию.
На меня печально и как-то устало смотрела Анна. Та самая Анна, которую я всего пару дней назад видела на ФСБшных фотографиях в объятиях Ивана… Да! Анна Сергеевна Суркова. Смерть… Тело нашли ниже по течению… Сердце… В глазах у меня потемнело. Дрожащей рукой я перевернула газету и тупо, не веря глазам, уставилась на заглавие. «Энский вестник».
«Ну что же я за идиотка! Дура! Кретинка! Ведь Ванечка же говорил — Энск, а я-то пропустила мимо ушей! Ведь именно в Энской больничке он пришел в себя, именно в Энске провел два первых, если можно так сказать, года своей четырехлетней жизни. Дядя Веня сказал не делать глупостей и сидеть тихо. И что тут же делаю я, балда непробиваемая? Еду в Энск. Нарочно такого не придумаешь! Они, конечно же, решат, что я поехала что-то вынюхивать и… Господи, смилуйся надо мной! Говорят, ты всегда покровительствуешь убогим!»
И потом: «Она умерла. Утонула. Или утопили?»
Я вскочила на ноги и метнулась к дверям комнаты. Не знаю, что, собственно, я собиралась делать, когда в полубезумном состоянии кралась по неярко освещенному коридору, но именно в результате этого, казалось, совершенно бессмысленного действия услышала то, что, возможно, и спасло мою никчемную жизнь.
— Постелька там мягкая, широкая. На всех хватит, — голос незнакомый, но такой мерзкий, что меня передернуло.
— Как думаешь, она еще спит? Не пора нам дамочку навестить?
— Что — не терпится попробовать столичную штучку? — это уже третий.
В ответ заржали, и мне показалось, что на милую шуточку откликнулась, по крайней мере, рота. По краю света, падавшего из открытых дверей комнаты, в которой и велся разговор, почти не дыша, я выбралась в коридор, ведущий к крыльцу. К счастью, никто по дороге мне не повстречался, и дверь оказалась не заперта. Когда я уже оказалась на улице, в доме послышалось движение — братва двинулась на дело. Я шагнула в сторону и замерла. Куда теперь? Вокруг забор. За ним лес на многие и многие километры, впереди река. Катера! Быть может…
Наверху распахнулось окно, и сноп света упал прямо на меня.
— Вот она, е… мать!
Это прозвучало для меня как «Ату ее!» для лисицы. Не чуя под собой ног, я кинулась туда, где у пристани уютно покачивался большой белый катер, который еще ранее привлек мое внимание наличием обычного руля, педали газа и замка зажигания, в котором приглашающе покачивался брелок…
Я кошкой запрыгнула в его пахнущее кожей нутро, поворот ключа — и мотор утробно взревел. Газу! Легкий кораблик волшебным образом тронулся, но, не пройдя и полуметра, замер, словно привязанный. Сзади хлопнула дверь, раздался топот и крики. Ужас вцепился в меня длинными острыми зубами, а я в свою очередь вцепилась в руль, до отказа выжимая злополучную педаль газа. Кораблик встал на дыбы, заметался, а я все давила и давила, глядя лишь в сторону приближающейся братвы. Судя по звукам, они были уже совсем близко, когда внезапно что-то звонко лопнуло, катер буквально прыгнул вперед, а я от неожиданности выпустила руль и, так и не успев ничего понять, кубарем перелетела через борт…