Репей в хвосте
Шрифт:
— Потому что когда двух ГБульников зовут Степанов и Петров (постовой на ТВ вспомнил и вторую фамилию) — это вызывает некоторое недоверие.
Пряничников хихикнул.
— Жаль. Как же нам их вычислить?
— Вот они где у меня. Поймались, дядя Веня! — и я победно тряхнула своей сумкой перед его носом.
Мужчины неуверенно подались вперед и заглянули в ее растопыренное мною нутро так, словно действительно ожидали увидеть там двоих федиков, только ма-аленьких, или уж, по меньшей мере, выводок тарантулов.
— Где? —
— Конечно, на флешке.
Через десять минут мы уже смотрели на компьютере фильм под рабочим названием «Как научиться думать не хуем».
— Я их знаю. То есть в основном вот этого, но зато оч-чень хорошо, — у меня по спине побежали мурашки.
Такого тона, такой ненависти в голосе всегда спокойного и деликатного Вениамина Константиновича я еще не слышала. Может быть, не слышала вообще никогда в жизни и ни от кого.
— Саша, помнишь, я говорил тебе о том парне, во многом благодаря которому оказался в отставке и, как подозреваю уже много лет, в этом кресле?
— Неужто один из этих?
— Он. Мир тесен. Черт! А ты, Маша, права. Не ты их цель. Ох, не ты. Ты так… Репей на собачьем хвосте… Мешает, но и только… М-да. Нинку Петракову кому попало не подпускают. Не того полета птица.
До сих пор молчавший Иван внезапно откашлялся.
— Можно все-таки узнать, кто она такая? А то как-то…
— Отчего ж нельзя? Можно. Начинала как обычная шлюха, но оказалась такой талантливой, а главное неглупой, что ее завербовали. Ниночка идет в дело, когда требуется тонко и ненавязчиво узнать или подсунуть какую-то информацию, кого-то скомпрометировать, получить материал для шантажа… Ну вы понимаете.
Иван задумчиво кивнул, а отец не удержался от колкости, если «колкостями» в принципе можно называть его обычные стенобитные выпады.
— Может, научишься выбирать себе баб, с…
Суки, ее сыны, сволочи, сопляки и прочая нечисть ощутимо сгустилась в воздухе.
— Боюсь, в ближайшее время мне это умение не сгодится. Я уже сделал выбор, — Иван картинно обнял меня за талию, и я в ужасе прикрыла глаза, полностью убежденная, что в следующее мгновение кулак отца, случайно сбившись с курса, попадет вместо его нахальной физиономии в мою.
Однако ничего не произошло. Родитель мой, о чудо, молчал, переваривая сказанное, зато Пряничников разливался соловьем. Правильно говорят — седина в бороду, бес в ребро.
— Ох я вам скажу и девка! Ты бы, Сашка, тоже не устоял. Никто бы не устоял. Страстная, горячая…
— Горячая, как гадюка на солнцепеке, — негромко проворчала я и почувствовала, как Иван, дразнясь, щекотно ткнул меня пальцем в бок.
— Что делать-то будем?
Отец вскинул голову и выдал загробным голосом.
— Выгнать вот этого в три шеи, и все Машкины проблемы как рукой снимет. А если ты и вправду так сильно любишь, сам уйдешь, чтобы не подвергать ее опасности, — это уже непосредственно к Ивану.
Я клещом вцепилась в его руку, начавшую медленно сползать с моей талии, и, выпятив челюсть, уставилась на отца.
— Ни черта у тебя не выйдет!
— Совершенно справедливо, — это неожиданно вступил в разговор Пряничников, видимо наконец-то очнувшийся от своих эротических грез.
— Это почему же?
— Во-первых, потому, что я уже неплохо знаю Машу — репей, он и в Африке репей, во-вторых, потому что я более чем хорошо знаю своих коллег… И, наконец, в-третьих, потому что вдруг все наши построения в корне неверны, и опасность угрожает непосредственно Марии? А потом, черт меня дери, я, быть может, все последние десять лет готовился и ждал возможности как-то сквитаться с господином Чеботаревым!
— Только не за счет моей дочери!
— А я и не собираюсь действовать за чей-то счет. У меня у самого компромата собрано столько, что можно потопить Гренландию, не то что двух федиков. Просто приятно, что есть возможность еще и хорошим людям помочь. Итак! Маша, что ты теперь думаешь делать?
— Да, собственно, я человек подневольный. С понедельника уезжаю в командировку дней на пять.
— Это хорошо… Я уверен, они сейчас паузу выдержать захотят, посмотреть, что выйдет из этой их вылазки. Так что езжай спокойно. Только смотри, никаких резких движений. Работай, снимай, что тебе положено, а потом тихим ходом домой. Ясно?
— Куда яснее.
— А вы, Иван, тоже спокойно продолжаете с Васей проживать на даче. Тихо, открыто, чтобы не вызвать у них беспокойства и новой волны действий. Та-ак. А мы с тобой, Саша, начнем потихоньку готовиться к военным действиям. Уж извини, придется тебе у меня на посылках быть. Сам, увы, не мобилен.
— Полностью в твоем распоряжении.
— А как быть с потенциальной возможностью вмешательства Аслана? — тихонько спросила я.
— Не думаю, чтобы эта угроза была серьезной, Машенька. Не стоит беспокоиться раньше времени.
— А как ты сама думаешь, — Иван развернул меня к себе лицом и заглянул в глаза, — он способен на такой шаг, как похищение сына? Может ему понадобиться это?
Я могла обманывать «федиков», прятаться сама от себя, но ему соврать почему-то опять не смогла.
— Да… Ты понимаешь? Да!
Выбираться от дяди Вени решили всем вместе, благо багажное отделение Лендровера было, что называется, на четыре трупа, если не на дюжину. Отец собирался лесной дорогой довезти Ивана до одной из станций электрички чуть дальше Болшево, а потом уже доставить в свой дом меня. Высаживая первого пассажира, родитель мой был мрачен и грозен, как Зевс-громовержец.
— Имей в виду, герой-любовник: все как-то забыли, что тебя обвинили в причастности к заговору о похищении мальчика, а я помню. Если с ребенком что-то случится…