Репортаж с ничейной земли. Рассказы об информации

Седов Е. А.

Затаив дыхание слушаем мы профессора. Вот было бы хорошо, если бы наука позволила производить такие оценки; какой беспристрастной точности можно достигнуть при приеме экзаменов, при присвоении степеней и ученых званий, при решении вопросов о повышении в должности и расстановке кадров! Но профессор словно прочел нашу мысль.

– Беда в том, - говорит он, - что желаемое не всегда достижимо. И хотя решение той или иной научной задачи или жизненной ситуации и сводится зачастую к выбору наилучшего варианта из многих возможных, все же предложенная Эшби формулировка далеко не исчерпывает всех сложных и многообразных явлений, заложенных во всеобъемлющее понятие «мысль».

Где же возникает и где кончается

та граница, которая разделяет информацию и мысль? Самым универсальным способом сохранения информации является текст. С помощью информации, заключенной в словесном тексте, можно отразить любое явление или суждение, выразить любую мысль. Снова возникает желание поставить знак равенства между понятиями «мысли» и «информации», и снова приходится призывать на помощь осмотрительность и осторожность. Мысль, как известно, является продуктом мозга. Текстовая информация может характеризовать этот продукт с той или иной степенью полноты и точности, однако это еще вовсе не дает права слить в единое целое информацию об этом продукте и сам продукт. С таким же успехом мы можем охарактеризовать с помощью информации все интересующие нас качества промышленного продукта (например, какогото механизма). И все же мы никогда не согласимся ограничиться получением информации в том случае, когда нам нужен сам механизм.

Только четкий материалистический подход к явлениям может внести полную ясность в этот вопрос. Мысль рождена движением, происходящим в материальном мире, и находится с этим движением в неразрывной связи. Информация является звеном, связывающим сознание с окружающим миром. Казалось бы, куда яснее и очевиднее? Но нет, даже неоспоримые научные факты до сих пор не могут избавить многих зарубежных ученых от тех заблуждений, которые упорно насаждаются теоретиками идеализма уже не первую сотню лет.

За порогом сознания

Я слушаю речь профессора, и в моей памяти проходят все этапы развития человеческой мысли, издавна жаждущей получить ответ на самый главный вопрос.

«Я в мире или мир во мне?» Всплывая в той или иной форме, этот философский вопрос переходил от эпохи к эпохе, вызывая неизменные горячие споры между представителями различных направлений и школ. Прошло немало веков, прежде чем четкие формулировки диалектического материализма вскрыли связь между объективной сущностью мира и его отражением в нашем сознании. А рожденное нашей эпохой понятие «информации» послужило еще одним ярким подтверждением материалистических взглядов на окружающий мир.

Ко времени античных философов относятся первые попытки объяснения взаимосвязи сознания с окружающим миром.

Почему человек видит окружающие предметы?

Философы древности объясняли это по-разному. Одни утверждали, что в глаза попадают частицы, излучаемые самими предметами. Другие, напротив, считали, что сами глаза являются источниками этих частиц.

Греческий врач Гален построил теорию «светоносного воздуха», который якобы рождается мозгом, а затем по полому нерву направляется в глаз. Глаза излучают «светоносный воздух» в пространство, окружающие предметы его отражают, и он вновь достигает глаз.

Сейчас нам легко оценить наивность этих суждений. И все же мы должны признать, что взгляды древних материалистов были значительно ближе к истине, чем пришедшие им на смену идеалистические воззрения, выражавшие полное недоверие чувствам или отрицавшие реальность отраженного в сознании мира и 'сводившие все представления о мире к «врожденным идеям» или «воспоминаниям бессмертной души».

Попытки воздвигнуть мифическую стену, отгораживающую сознание от окружающего мира, повторялись на протяжении всей истории развития философской мысли и нашли свое завершение в двух обобщающих философских концепциях, обосновавшихся по разные стороны этой стены. По одну сторону

подняли знамя сторонники Беркли и Юма, провозгласившие полное отсутствие реально существующих вещей. По их мнению, все видимые и освязаемые нами предметы - это не более чем «комплексы ощущений», существующие лишь постольку, поскольку существуем мы. А с другой стороны стены, за которой начинался необъятный простор материального мира, родилась не менее противоречивая теория Канта, утверждавшего, что стена эта непреодолима, ибо человеческий разум никогда не постигнет сущности мира, каждый элемент которого представляет собой непознаваемую «вещь в себе».

Не располагая научными фактами, философы прошлого могли искренне заблуждаться. Но какой убогой политической спекуляцией представляются современные идеалистические теории, пытающиеся уцепиться за ту же призрачную «стену»! До самого основания разрушают ее новые научные взгляды на информацию, несущую «модели движения» окружающего нас мира нашим органам чувств. Просто смешными кажутся сейчас попытки так называемой «семантической философии» доказать нам, что на реальные события можно воздействовать путем «изменения понятий», или утверждение прагматизма о том, что истинность всего существующего зависит от нашего «разумения», оценивающего его «полезность».

Ни одно из научных открытий не дает таких фактов, которые хотя бы на секунду поколебали нашу уверенность в объективной сущности мира. Уверены мы и в том, что все научные, проверенные практикой представления и образы, живущие в нашем сознании, отражают реально существующий мир. В мире есть разные формы движения. Путем наблюдения разных явлений мы приобретаем ту информацию, которая дает нам возможность глубже познать мир. И нет предела движению мысли: чем больше узнаем мы о мире, тем больше вопросов встает на нашем пути. А ведь когда-то ученым казалось, что одни лишь законы механики царят в этом мире.

«Ум, которому были бы известны для какого-либо момента все силы, одушевляющие природу, и относительное положение всех ее составных частей, если бы вдобавок он оказался достаточно обширным, чтобы подчинить эти данные анализу, обнял бы в единой формуле движение величайших тел вселенной наравне с движением легчайших атомов: не осталось бы ничего, что было бы для него недостоверно, и будущее, так же как и прошедшее, предстало бы перед его взором».

Так рассуждал один из выдающихся ученых прошлого века, математик Лаплас. По его мнению, этот «обширный ум» был бы способен предсказать все, что будет происходить во вселенной, с помощью огромного количества уравнений. Не слишком ли просто? Если это действительно так, значит все, что происходит с нами сегодня, было «предрешено» движением частиц, происходившим во времена Лапласа, то есть больше ста лет назад! Да нет, значительно раньше, в той непроглядной тьме веков, когда все частицы нашей планеты еще метались в хаосе бесконечной вселенной, не подозревая о том, что спустя миллиарды лет неизбежно сгорит на костре Джордано Бруно и обязательно родится Лаплас.

Так ли?

К счастью, не так. К счастью - потому что скучно было бы жить в мире, в котором ничего нельзя изменить.

Нет, мир оказался куда более замысловатым, чем он представлялся ученым, жившим 100 лет назад. Своим непрерывным движением он рождает все новые и новые формы, но никогда не родится в нем предрешающий все будущие состояния всеобъемлющий ум. Потому что даже в облаке газа царит случайность, и в лучшем случае мы можем говорить лишь о вероятности нахождения какой-то частицы в указанном месте в данный момент. «Система вселенной, как единое целое, такова, - говорит современный английский ученый Тьюринг, - что смещение одного электрона на одну миллиардную долю сантиметра в некоторый момент времени может явиться причиной того, что через год человек будет убит обвалом в горах».