Решальщики. Движуха
Шрифт:
— Отлично! Значит, в «Феникс» нас везешь ты!
— Хорошо устроился! Одни, понимаешь, кровь мешками проливают, а другие в это время… Слухай, Купчина, а у нас здесь случайно пожрать ничего нет?
— Не-а… Если хочешь, можем по дороге в какой-нибудь круглосуточный фастфуд зарулить… Хотя… — Леонид насмешливо покачал головой, — с твоей рожей в местах массового скопления людей сейчас лучше не показываться.
Мирошникова привезли в офис «Феникса». К слову, в этом не было никакой символики — просто больше оказалось некуда. Господин Безродный, коему по возвращении в Питер
Возразить на это Безродному было нечего. В результате Мирошникова всю ночь продержали в каморке в недрах «Феникса».
Часикам к шести утра похмельный Саша, наконец, пришел в себя, но тотчас впал в глубочайшую депрессию. Судя по всему, он был абсолютно уверен, что его убьют. Когда к нему в каморку вошли Зеленков и решальщики, он так и спросил:
— Вы меня убьете?
— А зачем? — пожал плечами Дмитрий.
— Как «зачем»? — не понял убийца.
— Зачем нам тебя убивать? Ну объясни мне, Саша, зачем? Зачем мне вешать на себя мокруху с перспективой, пусть и слабой, получить срок? На хрена мне такие подвиги?
— Ну не знаю… я же вашего Людоеда завалил.
— А-а, — понимающе протянул Петрухин. — Тогда да, конечно. Тогда другое дело. Людоед мне лучший друг. А тебе, Костя?
— А мне он ва-аще брат родной, — подтвердил Зеленков. — И я буквально рвусь в Нижний Тагил…
Бывшие менты сидели напротив пленника. Эдакая классическая картинка, иллюстрация на тему «Заложник в руках бандитов»: запущенная комнатенка без окна, почти без мебели; человек на полу, прикованный наручником к батарее. Кстати, лицо у пленника тоже было со «спецэффектом». Боксер Виктор, прозевавший атаку Мирошникова, компенсировал свой досадный промах мощным ударом левой. Так что правая сторона лица у тверского киллера заплыла и сделалась черно-синей. И в этом отношении они с Петрухиным сейчас были здорово похожи.
— Если б ты, придурок, вчера глупость не отчебучил, — сказал Дмитрий и машинально потрогал свой «спецэффект», — кабы ты, дурень, не отмочил номер, то сидел бы сейчас дома и пил тверское пиво. И морда лица была бы на уровне. А вместо этого мы с тобой теперь — как партия и Ленин — близнецы-братья.
— Дайте закурить, — хрипло попросил Мирошников.
— Ага, я тебе уже один раз дал.
Зеленков на эту петрухинскую реплику расхохотался и протянул пленнику сигарету. Все, кроме снова «временно бросившего» Купцова, закурили.
Дым поплыл по крошечной, около шести квадратных метров, «камере».
— Я в туалет хочу, — через какое-то время сказал Саша.
— В принципе, прямо сейчас я могу его сводить, — кивнул Зеленков решальщикам. — Но вот минут через сорок сюда уже начнет персонал подтягиваться. И тогда уж извини, браток, — Котька поворотился к Мирошникову, — в таком виде тебя по коридорам водить совсем не с руки. Ты всех наших референтов-менеджеров распугаешь до обмороков. Они у нас нежные… В общем, так: я тебя сейчас отстегну, но делать то, что ты сделал в машине, не советую. Отсюда просто так не выйдешь. А даже если и выйдешь — куда денешься? Центр города, кругом полно полиции. А у тебя ни одежды, ни денег, ни документов… А морда —
— Понял, — угрюмо ответил Мирошников.
Зеленков отстегнул пленника от батареи так, чтобы наручники остались на запястье, и повел в туалет. Осторожный Купцов вызвался их сопроводить, и Петрухин временно остался в одиночестве.
Он сидел, курил и думал, что ситуация сложилась, мягко говоря, своеобразная. Мирошников — убийца. Это, как говорится, и козе ясно. Де-факто ясно. Но вот де-юре он — гражданин РФ, незаконно лишенный свободы частными лицами, избитый и силой увезенный за полтыщи километров от дома.
Ежели просто-напросто сдать гражданина Мирошникова властям, никто потом и не вспомнит об истории его задержания. Напротив, выяснится, что киллер был задержан «в результате целенаправленной работы правоохранительных органов Санкт-Петербурга». Но если вдруг какой-нибудь козел стуканет по «02», что в «Фениксе» держат заложника, то через час-другой в офисе появятся ребята в масках. И вот тогда объяснить, что здесь делает избитый человек в наручниках, будет весьма затруднительно. Вот такие пироги…
Через пару минут в каморку вернулись убийца и его сопровождающие.
— С облегчением, Александр Палыч, — сказал Петрухин.
— Спасибо, — Саша покорно опустился на пол возле трубы, и Зеленков замкнул на нем наручники.
После чего спросил:
— Пожрать хочешь? Разносолов, извини, не обещаю — пиццей и кофе обойдешься. Но с другой стороны, в ИВС, поверь мне, брателло, кормят маленько по-другому. По крайней мере жратву из «Пицца-хат» точно не носят. Там другая диета.
— А может, мне в ИВС спокойней было бы?
— Это как раз никогда не поздно, — отозвался на это Купцов. — Мы же не можем тебе запретить написать явку с повинной и сдаться ближайшему менту.
— Но после того, как отсюда выйдешь, — уточнил Дмитрий.
Мирошников глянул на него исподлобья, промолчал.
«Характер, — подумал Петрухин, — у этого парня определенно есть».
Чем-то убивец ему сейчас напомнил своего тезку — хладнокровного и волевого мокрушника Сашу Трубникова. Они оба, в принципе, были скроены по одной мерке. Получили схожее воспитание в схожих условиях, оба успели повоевать, не понимая при этом, ради чего, собственно, рискуют. А на гражданке столкнулись с невероятным социальным неравенством и осознали, что честно заработать на достойную жизнь — нельзя. Разумеется, у них не было никаких моральных преград против убийства. Если можно убить в Чечне без всякой идеи, то почему нельзя сделать этого же в «остальной» России? Тем более что теперь-то идея есть. И неплохая идея: заложить финансовый фундамент дальнейшей жизни. Почему нет? Что здесь худого? Тем более что завалить-то нужно всего лишь насосавшегося бабками клопа.
«Почти наверняка этот Мирошников никогда не отнимет у слабого, — размышлял Петрухин. — Не бросит в беде товарища, подаст нищему. Но точно так же легко, как дал рубль бомжу, он нажал на спуск конверсионного „Вепря“. При этом он не испытывал сомнений тогда, равно как не испытывает раскаяния сейчас. Он свободен от этой „ерунды“. И как только подвернется возможность снова заработать, взяв в руки оружие, он…»
— Так что вы от меня все-таки хотите?!
Петрухин очнулся от своих невеселых дум и внимательно посмотрел на Сашу: