Решальщики. Движуха

Константинов Андрей Дмитриевич

— Да мы же с тобой вроде как еще вчера все обговорили? Мы хотим полноценное интервью. Ну а теперь, коли уж мы оказались в Питере…

— КАК — в Питере? — вскинулся Мирошников, всю дорогу от Твери до Санкт-Петербурга проведший в алкогольном тумане.

— А так, золотце мое! В Питере… в замке Людоеда, на Казанской улице. А ты не знал? Вот то-то… А ведь я всегда говорил, что много пить вредно. Особенно без закуски, особенно неумеренно. Так-то, Саша. А ты выжрал бутылку водки в одну харю. Да еще и коньяку сверху влил. Ну и дело ли это? Хорошо ли?.. Правильно —

нехорошо! Вот потому ты всю дорогу до Питера и проспал. Не могу сказать, что тебя тут с музыкой встречали, но некоторый интерес твоя персона у сотрудников ГИБДД, безусловно, вызвала. Прикинь! Пришлось даже говорить неправду. Лгать, Саша! Лгать, изображать из тебя пьяного коллегу и даже совершить преступление! Дать взятку сотруднику этого самого ГАИ-БИДЭ… Ай-ай-ай, Саша, как низко я пал!

На убийцу сообщение о том, что он находится в Питере, произвело самое сильное впечатление. Мирошников привалился к стене, закрыл глаза и простонал так, что решальщики озабоченно переглянулись.

— Эй, Саша! Ты как себя чувствуешь?

— Зашибись.

— Ты гляди только ласты тут не склей. А то мы можем того, врача пригласить.

— Лучше уж сразу — могильщика!

— Кончай, зачем так мрачно? Сделаешь, что от тебя требуется, отдохнешь. Купим тебе одежонку, дадим денег на дорогу. И езжай с богом в свою Тверь.

— Без обмана? — раскрыл глаза Мирошников.

— Блин, ты уже сто раз за это спрашивал! А я сто раз ответил: да, без обмана. Кабы нам требовалось грохнуть тебя, то мы бы прямо там тебя и… того. Подумай сам, пораскинь мозгами: стоило везти в Питер, чтобы тут убить?

— Допустим. Что я должен сделать?

— Дать интервью и повторить все в лицо Бодуле. Что такое очная ставка, слыхал?

— В кино видел.

— А сам давеча врал, что в кино не ходишь? — хмыкнул Петрухин. — Вот и хорошо. Сейчас наши дела закончим, а потом поедешь домой. Слово офицера!

Спустя полчаса Александр Мирошников механически жевал в своей каморке экстренно доставленную пиццу, а Петрухин, Купцов и Котька совещались в прокуренном зеленковском кабинете.

Внизу за окном, расположенным аккурат над парадным подъездом «Феникса», на асфальте по-прежнему горела свеча.

* * *

Лежащая на прикроватной тумбочке «Nokia» проиграла мелодию из Баха.

— Телефон, — с облегчением высвобождая усталый рот и поднимая голову, подсказала пятнадцатилетняя проститутка.

Бодуля толстым желтым ногтем влепил ей в лоб звонкий щелбан и прошипел:

— Делай свое дело, сучка.

Деваха снова склонилась над бессильной Бодулиной плотью. Хотя тот и сам понимал, что на этот раз, скорее всего, ничего не выйдет. Малолетка старалась минут двадцать, но — не получалось. Сегодня Бодуле не помогала даже крутая порнуха, льющаяся блевотиной с экрана телевизора.

Телефон продолжал наигрывать мелодию из Баха. Едва ли Иоганн Себастьянович мог предположить, что когда-нибудь его музыка станет звучать из сотового финского телефона на съемной хате в Санкт-Петербурге. А ее «слушателями» станут старый наркоман-уголовник и пятнадцатилетняя

проститутка, безуспешно пытающаяся возбудить того минетом… Впрочем, эти двое «музыку» не слушали, да и не в курсе были, что это Бах.

Кирилл Евсеевич Коровин по прозвищу Бодуля взял в правую руку папиросу «Беломорканал» с дурью, а левой нашарил телефон. Затем он хорошенечко затянулся и лишь после этого отозвался в трубку:

— Але?

— Кирилл Евсеич! Зеленков приветствует. Найдется для меня пара минут?

Этого бывшего мента, равно как и всех остальных ментов в целом, Бодуля всегда люто презирал. А с некоторых пор он презирал их вдвойне, поскольку несколько лет назад попал на крюк к оперу из УУР. Крюк был хороший, и Коровин вынужденно сделался «барабаном». Вот за это — за свою собственную слабость — Бодуля и презирал ментов глубоко и искренне.

— А-а, — отозвался он как бы обрадованно. — Константин Матвеич! Феникс ты наш несгораемый… хе-хе… Что такое случилось, дорогой?

— Да случиться-то ничего не случилось. Но есть потребность встретиться и потолковать. Есть серьезная тема. Думаю, что представляет взаимный интерес.

— А что за тема? — вяло полюбопытствовал Бодуля.

— По телефону, думаю, не стоит. Но гарантирую, что тема действительно стоящая… Надо бы встретиться, Евсеич. У тебя какие планы на сегодняшнее утро?

— На сегодня? Сейчас, погоди-ка… загляну в свой календарь.

— Жду, — ответил Зеленков.

В нескольких километрах от съемной хаты Бодули, а именно — в своем кабинете Котька отключил звук на своей мобиле и весело пояснил решальщикам:

— Ну и козел! Сейчас, говорит, загляну в календарь. Да нету у него и календаря-то никакого. И вообще, он, по-моему, порнуху смотрит. Там, блин, такие стоны слышны — караул!

Зеленцов отсмеялся и возвратил звук.

Попыхивая папироской, Бодуля выждал секунд тридцать, снова приложил трубу к поросшему шерстью уху и сказал:

— В принципе, около полудня я свободен. Вполне можно попить кофейку в «Англетере».

— Нет, в «Англетере» негоже. Ты бы, Кирилл Евсеич, знаешь что?

— Ну?

— Подъехал бы ко мне в офис. Тут, понимаешь, такой разговор конкретный, что лучше бы его у меня провести. Не годится нам с тобой «Англетер». Не тот случай.

— Хм… Интересно, — неопределенно протянул Бодуля.

— Именно что «интересно». Кстати, огромная просьба: ты своего Митроху не подключай к этим нашим делам. Думаю, мы и без него сумеем разобраться.

— Интересно, — уже совсем другим тоном сказал Бодуля. Последние слова Зеленкова он истолковал как предложение провернуть какую-то сделку за спиной у босса. А подобного рода предложения интересны всегда, так как дают возможность неплохо заработать. — Интересно… Хорошо, подъеду к тебе в двенадцать. Стол накрывай… хе-хе…

— Спасибо, Евсеич. Ты — человек! Жду! — выражая необычайную радость, ответил Зеленцов и сбросил звонок.

Бодуля тоже выключил свою трубу и затянулся, добивая «пяточку».