Республика Ночь

Зотов Георгий Александрович

…Ушастый не повернул головы – он не мог оторвать глаз от графина. На стеклянном дне покоились три крупных, сочных головки белого чеснока…

…Да, суть моя – я зверь, что зверя ест, Я – кровь сама, и я – освобожденье. Прошу, очисть меня – я этого так жду. Ты кровью истечешь – мне будет исцеленье…

Metallica, Bleeding Me

Глава I. Полукровки (Переулоку «Венозной» – центр Москвы)

… Я и

клыком не успеваю шевельнуть. Милена, скользнув в сторону, плавающе отклоняется от серебряной пули словно в кино. Увы, не идеально – опасный металл успел чиркнуть ее по виску, от глаза до уха вздувается тонкая багровая ниточка. Реакция Зубковой молниеносна. Обеими руками схватив за шкирку лежащего на полу Карла, она закрывается его тощим туловищем – как щитом. Не мудрствуя лукаво, я прыгаю за ее спину. Двигаясь назад паровозиком, мы отступаем к закрытому окну. О, как я рад, что снимаю дешевую халупу с окнами, из бывшего человечьего жилфонда! Вот уж не подумаешь: оказывается, безденежье может идти на пользу. «Арбузный» вампир смущен – стрелять в Карла ему явно не хочется. И он не такой хороший стрелок, чтобы засветить мне в лоб даже с близкого расстояния, не задев приятеля из Службы вампир-ской безопасности.

– Слушай, отпусти его, – растерянно предлагает нукекуби.

– Ага, сейчас, – огрызается Милена. – Ничего умнее не придумал?

Вскинув руку с пистолетом из-за спины куклоподобного Карла, она стреляет в японца электрозарядом почти в упор. Увернувшись, голова нукекуби плавно съезжает в сторону, как ломтик ананаса. Обрубок шеи на этот раз не выплескивает крови, он сухой, словно пенек на поляне. Следует второй выстрел – безрезультатно. Голова победно взмывает к потолку. Электропистолет – трехзарядный, и я ощущаю всю сложность нашего положения: с пустой обоймой против «кольта», набитого серебром.

Милена застыла, глядя на нукекуби, – выпучила глаза, как болотная лягушка.

– Однако, – с трудом открывает она рот. – Такое не каждый день увидишь.

– А я ведь предупреждал, – сообщаю ей с долей меланхолии. – Убедилась?

Адреналин в крови диктует дальнейшее поведение: стиснув девицу за локоть, я тяну ее в сторону окна – открыть шпингалет. Не рассчитал – весь «шаровозик» опрокидывается на меня, смешно махая четырьмя руками. Падаем. Оконное стекло в хлипкой раме людской постройки, разумеется, не выдержало напора моей спины. Разлетаясь на крупные куски, оно освобождает путь: мы вываливаемся на улицу под аккомпанемент печального звона и ужасающего треска рамы. Со второго этажа не так больно падать – я уже рассматривал этот вариант, когда собирался улепетывать от кредиторов. Бедолаги тоже не смогли зайти в дом без приглашения – но, как пишут газеты, во второй раз банк обычно посылает к должнику эстри, [32] еврейских вампирш: эти кровопийцы умеют гипнотизировать жертв на расстоянии… сам не поймешь, как откроешь дверь и радушно пригласишь в гости.

32

При желании эстри проникла бы через дверь; в еврейской мифологии это дух из загробного мира, являющийся в мир людей пить кровь младенцев. После того как эстри насыщается, она обретает плоть.

Полет недолог: бухаемся на крышу машины Службы вам-пирской безопасности – тяжесть трех тел оставляет на металле круглую вмятину. Милена падает на Карла, а я – снова на нее: хруст, уцелевший глаз упыря лезет из орбиты. Издав стон в стиле теннисистки Шараповой, Милена сокрушает врага удачным хуком в челюсть. Карл сползает на асфальт, экс-напарница срывает с его пояса ключи от машины.

– Садись, – по-хозяйски

бросает она мне, и я плюхаюсь на серое сиденье – рядом с водительским. Ангельнувшись, Миле-на вставляет ключ в замок зажигания: мотор автомобиля ревет, как раненый лев. Что называется, вовремя – из подъезда вылетает голова нукекуби. С завыванием разрезая воздух, она мчится за нами. Но, конечно, это ей не полярный волк – с моделью «<мерседес-Ысюскискег» даже сверхъестественные существа не могут конкурировать. Благо, по-прежнему дневное время, машин на дороге почти нет. Нещадно крутя руль, Милена выезжает из переулка на трассу. Правит одной рукой – второй вытряхивает из пачки сигарету. Намертво зажимает ее кроваво-красными губами – клеем она, что ли, красится? Нукекуби превращается в исчезающую точку, оставшуюся далеко позади.

– Как выглядела твоя сестра? – цедит она, почти не разжимая губ.

На этот вопрос легко ответить – образ Кати не выходит из моих мыслей.

– Мы с ней близнецы, – отвечаю я, тупо наблюдая череду новостроек из модного черного бетона: по бокам дороги, наподобие осиных гнезд, лепятся круглосуточные санре-киоски с быстрорастворимой кровью. – Можно сказать, она моя копия. По крайней мере, так папа с мамой говорили: у нас не было шансов увидеть себя в зеркале. Смотри внимательно – и ты поймешь, какова была внешность Катерины.

Милена бросает на меня серию коротких взглядов, словно фотографируя, – быстро-быстро, все-таки за рулем. Вампиры не умирают при авариях, но стоимость ремонта автомобиля удерживает водителей от катастроф.

– Заостренный-нос-большие-глаза. – Она выплевывает слова очередью, как пулемет. – Черные-волосы-ямочки-на ще-ках-розовые губы… что странно…

Ведь у нормального вампира вместо губ – бескровные, белесые ниточки.

Да. Вот все это замечают. Как тяжело быть упырем второго сорта.

– Мы полукровки, – безжизненно произношу я. – Отца укусил вампир буквально за сутки до того, как он зачал нас – еще не зная, что НЕ является человеком. Когда обращение уже началось, было поздно. Папа не трогал маму ни единым клыком, но каждую ночь выходил на охоту, чтобы нормально питаться. В таком противоестественном союзе они жили, пока не родились мы. Затем мама сбежала в лес вместе с детьми – нам тогда было два года на двоих. Как маман объясняла потом – боялась, счастья своего не понимала. Примерно год-полтора прожили в лесу, прятались в вырытой землянке, пока нас не нашел поисковый отряд упырей. Несмотря на кровь отца-вампира, симптомов вампиризма у нас с сестрой не оказалось. Поэтому нас укусили вместе с мамой. Превращение завершилось быстро, как у всех полукровок: примерно за тридцать минут…

Каждое слово дается с трудом – образ Кати не выходит из головы. Вот мы, весело смеясь, играем с ней на опушке леса вскоре после превращения. Ловим симпатичного, колючего ежика, вытаскиваем из его пузика кишочки, наперегонки пьем остро пахнущую кровь. Мама ругается: опять наелись перед обедом, прелестные детские шалости. Милая Катенька, часть меня: словно от моего тела отрезали половину. Что же случилось? Что они с ней сделали?

Милена тормозит служебный «мерседес» в стороне, под тенью вывески ресторана. Грязная улица – окурки, мусор, засохшие лужицы крови, смятые пакетики «Нестле». Сигарета сгорела до фильтра, на щеках – серый пепел.

– Ты знаешь, где Катя? – шепчу я, не слыша своего голоса.

– Вчера в Службу вампирской безопасности поступил анонимный звонок, – задумчиво произносит она. – Звонили из телефона-автомата, что установлен у дневного клуба «20 костей». Запись голоса у меня в компьютере. Абонент говорил с немецким акцентом, похоже на альпа. Это существо сообщило об автомобиле, врезавшемся в остановку у чернокнижного магазина «Москва». Два типа в черном вытащили девушку-водителя, затолкали в свою машину и увезли. Не уверена, что это Катя… но в общем, приметы совпадают.