Ресурс Антихриста
Шрифт:
На скорую руку был организован а-ля шведский стол все с тем же самогоном и дарами крымских полей и огородов на закуску. Верховцеву ни есть, ни пить не хотелось, он просто присутствовал. Подняли рюмки и Гриф предложил выпить за творческие успехи Рижской киностудии и за здоровье продюсера нового фильма, господина Верховцева, которого тостующий представил величественным жестом руки. Дамы дружно и почтительно посмотрели на Олега и осушили рюмки, мужская половина последовала за ними. Верховцев только пригубил. Будучи
— Девочки, вам тут сейчас будут заливать, — десять слов мимо ушей, одиннадцатое под сомнение. Никакой я не продюсер, и вообще, мы тут «дикарями», на море приехали, окунуться…
Те о чем-то пошушукались и недоверчиво спросили:
— Так может вы и не из Риги?
— Мы-то из Риги, но…
Но закончить Верховцеву не позволили; вдруг, как по команде, дамы заголосили все сразу, и в этом базаре Олег не смог разобрать, что конкретно сказала каждая:
— …Тоже мне, конспираторы… не бойтесь, мы роли просить не будем, хотя сыграли бы не хуже других… лучше скажите, когда съемки начнете, придем, может, чем поможем… А может быть, все-таки возьмете нас на пробы?..
Верховцев понял, что сопротивление бесполезно и махнул рукой:
— На съемки придти можно, но вакантных ролей нет и не предвидится.
Тут свое слово вставил Гриф, который на удивление быстро освоился в образе завзятого «киношника»:
— Почему, шеф? В эпизоды или на массовки можно взять, но… сначала пробы!
Дамы переглянулись, мол, мы еще себя покажем, увидите, а одна миролюбиво произнесла:
— Вот так бы сразу и начинали, а то прибедняются — «дикари»…
Та, что выглядела постарше других, дожевав огурчик, задала самый-самый «вопрос по существу»:
— А как название вашего фильма?
Верховцев уже приготовился услышать от Грифа какую-нибудь витиеватую глупость, но тот напыжился, расправил плечи и с превеликим апломбом произнес:
— Халтуру не снимаем! Будет «Долгая дорога в дюнах… два!» Потомки героев предыдущего сериала, или тридцать лет спустя.
— Здорово! — восторженно откликнулась одна из девиц. — Я первый фильм видела, очень сильный…
— Второй будет мощнее! — самоуверенно выпалил Аркаша. — Снимем в современной манере с элементами детектива и эротики.
— А кто исполняет главную роль? Случайно, не Ивар Калныньш?
Верховцев не смог уловить, от кого поступил этот вопрос, но про себя подумал, что не все так с этим контингентом и безнадежно, раз о Калныньше даже слыхали.
— Нет, главную роль исполняет другой артист, — отозвался он. — Надо сказать, очень талантливый и своеобразный. За участие в картине взял два миллиона баксов, причем авансом.
— Наверно, красивый… — мечтательно протянула самая молодая.
— Два лимона, — вторила ей другая, — девочки, вот это бабки, а, я торчу!
— Вот бы его увидеть, познакомиться… — подавленно пролепетала третья.
— Мы сами хотим его увидеть, — пытаясь казаться серьезным, проговорил «продюсер», — приехал сюда на неделю раньше и даже координат не сообщил. Будем искать…
Он полез в карман брюк и, вынув из бумажника фотографию Перегудова, вырезанную из проспекта страховой компании, протянул девицам:
— Хотели взглянуть на нашего героя? Пожалуйста.
Те с любопытством уставились на снимок:
— А в нем что-то есть!
— Да-да… от Ричарда Гира.
— А вот и нет, он похож на Марлона Брандо. В молодости…
Хозяин слушал всю эту бредовую болтовню, не проронив ни слова, и Олег по его озадаченной физиономии понял, что тот уже замучился в своей черепной коробке отделять зерна от плевел. Между тем, Гриф наполнил всем рюмки за успех творческой группы в будущем году на кинофестивале в Каннах.
— А почему бы и нет?! — подхватил Аркаша, после того как выпили. — Вот только сценарий немного меня смущает, сыроват…
— Нормальный сценарий, — промычал Гриф, энергично перемалывая шмат сала. — А если где и сыро, на режиссуре прорвемся! Натура здесь великолепная, главное, дюны подходящие найти. Эх, жаль, что все в деньги упирается, в конъюнктуру, а то б я снял что-нибудь по Гюго, или по Бунину. Душа, ей не прикажешь, рвется к высокому, светлому…
— Да, Юра, знал бы ты, как ты прав, — Аркаша лирически-грустным взором оглядел всех женщин и многозначительно почесал под столом свое мужское хозяйство. — И старик Феллини был прав, художник не должен думать о деньгах, о душе думать надо.
— Да, старик большого достиг, такие высоты покорил! — перехватил у него эстафету словоблудия Гриф. Он важно выпятил нижнюю губу и взглядом мыслителя уставился в потолок. — Монолит! Глыба! Исполин! Все задворки человеческой сути обследовал, стал классиком онанизма в мировом кинематографе…
Девчонки слушали его, раскрыв рты.
— А что, Феллини занимался онанизмом? — спросила «малолетка», видимо, не поняв образности сентенции, и воспринимавшая все буквально.
Все повернулись в сторону Грифа.
— Да, в конце творческого пути старик подрачивал, — невозмутимо сообщил тот, — а что еще делать на восьмом десятке лет. И, вообще, старикам свойственно впадать в детство…
— Со всеми вытекающими отсюда последствиями, — закончил за него Аркаша и, как бы невзначай, положил руку на коленку рядом сидящей дамы.
«Ну, Джексон, удружил, подобрал мне тандэмчик, — слушая эту бесконечную трепотню, думал Верховцев. — Правду говорят: языком молоть не мешки ворочать. Мне одного такого напарничка с головой хватило бы, а два — явный перебор…»