Ретроспект: Эхо
Шрифт:
– Назад, назад, отходим назад, их слишком много!
Постулатовцы слаженным расчетливым огнем, стреляли в петляющие фигуры, прикрывая отход группы. Во все стороны летело кровавое месиво и как только магазины опустели, они откинули автоматы за спину и выхватили громадные тесаки. С торжествующим воплем упыри столкнулись с людьми, обхватывая длинными руками, оскалив клыки ища на экзоскелетах слабое место, что бы вгрызться в податливое тело и высосать еще теплую кровь. Как Лакаон обвитый змеями стояли бойцы, широко расставив ноги и ударами боевых ножей кромсая узловатые тела, расчищая локтями дорогу не давая бледной волне упырей повалить наземь. Вот упал один, и отступающий с основной группой Мистраль будто налетел на преграду, и бросился назад. Подобно неистовому вихрю пронесся он по коридору, сбивая с упавшего бледные тела, ударами многократно усиленных экзоскелетом рук расшвыривая их в стороны, с силой ударяя по стенам. Увидев человека с незащищенной головой, упыри ликующе взвыли, кинулись со всех сторон, но через несколько мгновений ликующий вопль перешел в паническое визжание, голова человека оставалась в недосягаемости, а сам он будто удесятерился, налетая на упырей одновременно с разных сторон, выворачивая конечности и ударами закованных в сталь ног расшибая грудные клетки. Пораженные воплощением беспощадной холодной мощи постулатовцы застыли, в благоговейном ужасе взирая на берсеркера в которого превратился вчерашний робкий паренек называемый Листом. Зона написала новое имя, нарекая Мистралем, воскрешенным именем его утерянной забытой памяти. С каждым ударом силы словно прибывали, не чувствуя усталости он разил и крушил тварей в которых не было ничего человеческого, не было той основы с которой они были однажды слеплены слепым людским неведением и страхом, заставившим создавать жутких бездушных чудовищ ради умерщвления себе подобных. Когда все закончилась и бесчисленная кошмарная волна опала, Мистраль развернулся и уперся глазами в постулатовцев, стоящих на одном колене с опущенными ниц головами. Они боялись поднять головы, вздохнуть, дабы не исчезло видение силы которого они удостоились. Но что это, голос их божества прозвучал резко и колко:
– Никогда и не перед кем вы не должны склонять колени и головы! Пусть вас заставили верить в лживые цели, покрыли ваши руки кровью, но разве стали вы от этого раболепствующими собаками, трусливыми животными пригибая голову перед созданным вами божеством? Поднимитесь, и что бы я этого больше не видел – ибо мы все равны перед истиной!
Постулатовцы нерешительно встали, взирая на покрытую кровью фигуру, не смея смотреть в метающие молнии глаза. Основная группа подтянулась назад, рассматривая поверженные полчища упырей, Брама одобрительно крякнул, а Шуне стало дурно, он оперся рукой о покрытую кровью стену, и вдруг услышал чей-то кашляющий смех. Все затихли, пытаясь понять откуда он идет: звонкий, нарастающий, бьющий по ушам восторженно колкой волной.
– Прекрасная речь, молодой человек, прекрасная и возвышенная. Вы верите в то, что говорите. Ваши слова исполнены решимости и мужества. Будь у меня толика вашего мужества, подобной бойни можно было бы избежать. Грань не напрасно вела вас к себе, звала, манила, испытывая на прочность, на мужество и благоразумие.
– Кто вы? – крикнул в темноту коридора Мистраль – покажитесь.
– Покажусь, непременно покажусь, но вначале хочу передать приветствие от нашего общего знакомого, Григория.
В коридоре вспыхнуло тусклое аварийное освещение, и за отъехавшим в сторону сегментом стены стал виден крутой спиралевидный изгиб, уходящий куда то вниз.
– Не бойтесь, больше упырей здесь нет, по крайней мере диких!
– повторился и затих кашляющий смех.
Мистраль не колеблясь шагнул на спиральную винтовую лестницу уходящую вглубь, но Брама поймал его за руку:
– Мистраль, а может ну его в колоду эту чучундру говорящую, Крипта вот говорит что «окно» близко, оно нам надо?
Сталкер лишь ухмыльнулся и загрохотал по ступенькам. Следом за ним, озираясь по сторонам и водя оружием в кромешной тьме, осторожно продвигались остальные, последним пыхтел, причитая, Брама:
– Ну, какого лешего, спрашивается, я сюда поперся? Шел бы сейчас себе тихо-мирно по Развязке, шпиков постреливал, солнышком любовался. Нет, поперся, предчувствие, понимаешь, взыграло. У меня вот другое место сейчас играет, и что, его тоже слушать?
Снизу раздался раскатистый хохот, отрешенные и отмороженные постулатовцы тоже, оказывается, умели смеяться.
Брама с тоской смотрел на сужающееся вверху пятно света, а лестница все вилась и вилась, уходя вниз, будто в самую преисподнюю. Может так оно и было - иначе, как объяснить все то, что тут происходило? Преисподняя это не обязательно котлы с кипящей смолой, или что там нас ждет, в прекрасной загробной жизни - кого то воздаяние настигло еще тут, заперев в незримой клетке Зоны на веки вечные. А может быть и преисподняя тоже, только преломляется в нашем сознании, как и постулат и на самом деле все куда проще? Может быть это ад следствий, гулкое раскатистое эхо былых времен...
Блики аварийных лампочек освещали узкую шахту, едва слышно капала вода из протекающих труб, стекая вниз бесчисленными струйками, но казалось, это течет вовсе не вода, а кровь. От этого на сердце становилось еще тяжелее, хотя во всем были виноваты давящие на нервы красные блики, и не было видно конца-края этим кругам чистилища. Неожиданно ноги ступили на твердую поверхность, и лишь внизу он вспомнил, что забыл включить прибор ночного видения. Бойцы рассредоточились по периметру, настороженно водя стволами по чернильной темноте, сквозь которую не могла пробиться даже мощная оптика, все было плоским и блеклым, словно на выцветшей черно-белой фотографии подернутой рябью фонившей, потрескивающей радиации. Где-то шипел газ, со свистом вырываясь из прогнивших источенных временем труб клубясь под ногами тяжелым мутным покрывалом. Все взглянули на Мистраля, но он не обращал на это никакого внимания, лицо было расслабленно, а глаза невидяще скользили по бетонным блокам небрежно разбросанной титанической силой.
Крипта подошел к нему, но он поднял руку, словно к чему-то прислушиваясь, а затем скользнул в черный зев дверей, и им не оставалось ничего иного как следовать за ним, настороженно посматривая на бесчисленные ответвления коммуникаций, тянувшиеся во все стороны пучками оголенных сплавившихся воедино проводов, свисающих вниз рваными лохмотьями потекшей изоляции и тусклыми металлическими сосульками. Из чернильной пустоты перед глазами вырисовывались, проявляясь, словно на фотобумаге исполинские боксы-аквариумы, зияя остатками толстенного стекла устилающего кафельный пол обломками потемневшего от времени и многолетней пыли льда. В проходе беспорядочно валялись сплющенные неистовой силой темные металлические ящики с угрюмыми метками биологической и радиационной опасности, детекторы регистрировали повышенный фон, звенящий в ушах комариным писком, но они продолжали пробираться вперед, осторожно переставляя ноги, чтобы не дай Бог не наступить на крошево стекла или на развороченные остовы приборов, части которых еще свисали с серых бетонных стен роняя колючие искры. Время словно замерло, потеряло бег, стало таким же пыльным и плоским, разворачивая картину произошедшей трагедии высвечивая все новые и новые эпизоды, пока Мистраль, наконец, не остановился в тупике перед безликой металлической дверью. Он подал знак бойцам и, закинув за спину автомат, взял за ручку и потянул на себя. В комнате царил относительный порядок, стены увенчивали непонятные таблицы и диаграммы, съежившиеся, пожелтевшие, тронутые местами плесенью, в углу стоял шкаф, в приоткрытой дверце которого был виден небрежно накинутый лабораторный халат, под потолком тускло горела лампочка. Глаза, привыкшие к мраку, вскоре различили в другом конце узкой комнаты рассохшийся конторский стол и сидящее за ним существо, внимательно разглядывающее вошедшего. Сталкер вначале принял его за иссушенную мумию, труп со свисающими лохмотьями одежды, виденные ими в других выхваченных из тьмы кабинетах, но существо сверкнуло глазами, и он понял, что оно живое. Оно неотрывно смотрело на Мистраля, сверля глубокими черными глазами, и он медленно развел в сторону руки, демонстрируя, что оружия нет. Раздался сухой кашляющий смех:
– Нет-нет, Григорий не ошибся, вы другой… совершенно другой и смотрите иначе, может из-за того что не от мира сего?
Существо медленно встало, опираясь о стол руками, и только теперь стало понятно, что никакая это не мумия, не труп, а исполинский упырь, перевитый жилистыми бугрящимися под бледной кожей мускулами, сверлящий в упор вертикальными щелочками глаз. Он насмешливо смотрел на человека, а сталкер медленно сел на узкую кушетку не сводя глаз и пытаясь понять, что же в этом существе не так. Упырь еще раз засмеялся, и Мистраль вдруг понял, что его насторожило – у этого странного упыря отсутствовали клыки. На их месте виднелись лишь темные пятна, словно следы от глубокой татуировки, за которыми проглядывали вполне нормальные человеческие зубы.
– Если взаимное разглядывание закончилось, стоит переходить дальше. Я Митош, упырь, хотя раньше был человеком. Нет, не утруждайтесь, я знаю кто вы, о вас мне рассказал доминус Григорий, такой же член клуба «альфа» образцов.
– Можно позвать остальных? У людей нервы на пределе.
– Стоит, конечно же, стоит, но определяйте сами у кого крепче нервы, комната маленькая, много народу сюда не войдет.
Мистраль выскочил наружу и едва прикрыл за собой дверь, как его засыпали вопросами: