Ревет и стонет Днепр широкий
Шрифт:
Он не видел своих бойцов в ночной мгле, но он их чувствовал, он знал, что они здесь все с винтовками на изготовку, в любую минуту готовые броситься в рукопашную схватку.
— За мной, вперед!
И Юрий побежал.
Сотни пар ног грохотали за ним, рядом и сзади. С левого и с правого флангов. Но впереди бежали еще какие–то тени — первая линия атаки, время от времена озаряемая отблесками огня, полыхавшего у стен царского дворца. В мгновение вспышки разрывов отчетливо были видны матросские бушлаты, серые солдатские шипели и красногвардейские пальто.
Штурм Зимнего начался.
Юрий бежал
Юрий бежал и, кажется, кричал «ура!».
«Ура!» — мощной волной перекатывалось но площади из края в край.
Огоньки винтовочных выстрелов перебегали вдоль стен дворца, из–за штабелей дров. Пули, вероятно, свистели навстречу, но Юрий этого не слышал.
Первая цепь впереди, в дрожащих, сверкающих лучах прожекторов, перекатились через штабеля дров. Она была уже под стенами дворца. На огромной чугунной ограде гроздьями повисли матросские бушлаты: морячки перелезали через закрытые ворота. Но ворота вдруг растворились, словно бы сами по себе, вместе с людьми, которые повисли на их решеткам. «Ура!» — громким эхом отдалось назад из раструба тоннеля.
— Социалистическая революция свершилась, товарищи!..
Юрий бежал с винтовкой наперевес.
ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЕ ОКТЯБРЯ
1
События в Виннице разворачивались молниеносно.
«Социалистическая революция свершилась!» — провозгласил Ленин в Петрограде, и Второй всероссийский съезд Советов бурно приветствовал провозглашение власти Советов на территории всей вывшей Российской империи.
Винницкий совет рабочих, солдатских и крестьянским депутатов собрался в полном составе, чтобы заслушать телеграфные сообщения со съезда Советов. Председатель ревкома Николай Тарногродский вышел на трибуну:
— Отныне наш Совет становится высшим и единственным органом власти с Виннице и на всей Подолии…
Именно в эту минуту перед помещением Народного дома упал первый снаряд. Второй взорвался позади, в жилых кварталах. Третий раздробил лестницу театра. Четвертый провалил потолок в вестибюле.
Комиссар Костицын отдал приказ — и артиллерия казачьих и юнкерских частей, прибывших с ним, открыла огонь по помещению Совета.
Тарногродский успел еще крикнуть:
— Товарищи! Контрреволюция вынуждает трудовой народ взяться за оружие!..
В это время пулеметные очереди с юнкерских броневиков, вынырнувших с проспекта со стороны вокзала, резанули по стенам и окнам Народного дома. И сотни юнкеров с винтовками на руку пошли волна за волной на помещение Народного дома.
Безоружные члены Совета, под прикрытием дружин Красной гвардии, начали отходить к реке. Но и здесь враг уже поджидал их: с моста через Буг отступающих поливали яростным пулеметным огнем бронированные автомобили юнкеров.
Члены ревкома побежали низом, через базар, к железнодорожной линии. Из–за железной дороги, с суперфосфатного завода должны были войти в город авиаторы, авиатехники и солдаты воздушной эскадры: так заранее было условлено. Они должны были выйти на проспект, разрезавший весь город пополам, и соединиться с частями 15–го полка на Замостье. Пулеметная рота из «Муров» и самокатчики из предместья Пятничаны должны были блокировать центр города по ту сторону Буга. Таков был план ревкома — на случай контрреволюционного мятежа.
Но комиссар Костицын выставил вдоль железной дороги крепкий бронированный заслон — 32–й автоброневой дивизион. Под его прикрытием по проспекту к центру города подтягивались сотни казаков Каледина. Жерла, легких орудий и стволы тяжелых пулеметов дивизиона были направлены на город. И на каждом броневике развевалось… красное знамя…
Красное знамя! Под красным знаменем революции предательски выступали и войска контрреволюционного Временного правительства.
Ревком оказался в западне.
В это время с территории казарм 15–го полка, с другой стороны проспект, залпами и поодиночке начали бить винтовки: поручик Зубрилин, как и условились, повел с Замостья в наступление на мост свой 15–й полк.
И сразу же, словно эхо, застучали пулеметы 32–го броневого дивизиона, прибывшего с Костицыным, и его легкие пушечки одна за другой стали извергать огонь и шрапнель… Но били они по проспекту — по казачьим сотням на боевом марше. Казаки бросились врассыпную.
Красное знамя на броневиках 32–го дивизиона было не лживым, оно было в самом деле красным! 33–й автоброневой дивизион, вызванный комиссаром Костицыным для защиты Временного правительства и обуздания восставших за власть Советов винницких рабочих и солдат Винницкого гарнизона, — тоже восстал, вместе с братьями по классу.
— Ура! Да здравствует власть Советов! — Ревкомцы и красногвардейцы во главе с Николаем Тарногродским пошли в атаку па казаков с фланга.
В атаку ринулись и броневики восставшего 32–го дивизиона.
Головная машина дивизиона — ее вел переброшенный из авиаэскадры большевик Сухов, поднявший на восстание дивизион, — выскочила уже на проспект. Навстречу ей двигался броневик юнкеров. Очередью зажигательных пуль юнкер прошил броневик повстанцев: вспыхнул красный флаг и исчез, бензиновый огонь побежал, растекаясь по железному корпусу, — и бронированный автомобиль словно факел запылал посреди мостовой. Большевик Сухов отдал свою жизнь за революцию…
Однако и наглый юнкер со своим броневиком просуществовал недолго: минутой позже в него угодило уже два или три снаряда, и он тоже загорелся костром.
А на проспект уже вырвалась вторая машина восставшего дивизиона.
Пулеметы прошили и ее, и революционный броневик дымящейся железной громадой свалился на бок в кювет.
Тогда дивизион развернулся и пошел в обход — по улицам параллельным проспекту.
С территории 15–го полка на Замостье доносилась непрерывная стрельба из винтовок. Из «Муров», расположенных на том берегу Буга, били «максимки» роты пулеметчиков. Из Пятничан тарахтели мотоциклы самокатчиков — они спешили на соединение если не с пулеметной ротой, то хотя бы с 15–м полком. Красногвардейцы и ревкомовцы отбивались за рундуками базара.