Ревик

Андрижески Дж. С.

Кали не знала, связана ли с этим возросшая активность Шулеров, но это вполне может быть так.

Она вынуждена была полагать, что если так, то Дигойз тоже как-то причастен, поскольку они с Терианом занимали относительно высокое место в организационной иерархии Шулеров. Кали полагала, что голубоглазая видящая тоже замешана в этом, поскольку Элан Рейвен, похоже, тесно сотрудничала или напрямую работала на одного из мужчин или на них обоих.

Кали не знала, может, Шулеры сами организовали сайгонские протесты.

Она

старалась не переживать о том, что они делали, лишь желая смягчить урон, нанесённый её виду, а также невинным людям, встретившимся им на пути. Кали научилась не вмешиваться в махинации Организации — и по практическим причинам, и в связи с её нетипичными обстоятельствами и личностью.

Шулеров много.

Она одна.

В конце концов, сама Кали не была Мостом.

Она была лишь сосудом, который породит этот импульс.

Следовательно, если только урон не был очевидным и непосредственным, и если она не была в положении повлиять на ситуацию с каким-то успехом, она заставляла себя отводить глаза, как и большинство видящих в отношении Организации. Большинство видящих и с людьми так поступало — в смысле, с людьми, которые активно работали против видящих, порабощали их, пытали в лабораториях, крали и продавали их детей, вмешивали их в свои войны.

Большинству казалось, будто у них нет выбора.

Большинству казалось, что они могут лишь защищать свои семьи по мере возможности.

Кали это понимала, и не только в плане оправдания своих действий и бездействия. По правде говоря, для преимущественного количества видящих это являлось единственным логичным поведением, ведь многие были бедными и не имели власти в человеческом мире.

Она знала, что за это полагается своя карма.

Это делало их всех по-своему ответственными.

Она говорила себе, что вопреки этой правде, из-за своей личности она не могла вести себя беспечно или позволять себе идеалистические попытки остановить Шулеров и их приспешников от крестовых походов во имя их эго и страха. Она не могла дать им доступ к любым посредникам, даже относительно малозначимым вроде её самой… даже если не считать её возможной будущей роли матери Моста.

Она также не могла допустить, чтобы они получили контроль или доступ к её пророческим видениям.

Она это знала.

Это вбили в неё ещё во времена её детства в Южной Америке.

И всё же это оправдание казалось пустым.

Кали знала, что политическая принадлежность и идеологии ничего не значили для Шулеров. У них здесь имелись свои мотивы, мало связанные с исходом войны или с тем, какая человеческая идеология в итоге победит.

Как всегда, их главной целью было порабощение людей.

Но на этом пути Шулеры совершали множество, множество маленьких шажков.

Она подозревала, что один из этих шажков — назначить Дигойза Ревика ответственным за захват контроля над торговыми путями чёрных рынков в Юго-Восточной Азии… особенно когда дело касалось усилившейся торговли видящими.

Шулеры утверждали, что они на стороне видящих и выступают против любой торговли их сородичами — последний бастион сопротивления против человеческой чумы, доминировавшей в их общем мире… но Кали знала, что правда, жившая в чёрно-серых тенях, намного сложнее.

На самом деле, их версия событий и предполагаемая роль Шулеров во всём этом, по мнению Кали, содержала в себе больше лжи, чем правды, хотя она знала, что их последователи убеждённо верили в обратное.

Дигойз Ревик славился как один из тех «истинных верующих».

Будучи настоящим идеологом, он всегда был куда опаснее обычного солдата-пешки.

Кали снова взглянула на него.

На сей раз он не отвернулся.

После кратчайшей паузы он направился в её сторону.

Кали осознала, что напрягается, почувствовав, как его свет снова скользит вокруг неё серией вторгающихся, но аккуратных рывков и тычков.

И снова она понимала, что поведение его света лишь отчасти является сознательным, что это сводилось скорее к импульсивному желанию, нежели к направленности. Но сама настойчивость этой тяги, которая заметно усилилась в те дни, что прошли с их разговора, заставляла её нервничать.

Она осознала, что он выглядит физически нездоровым.

Заметив это, она нахмурилась, по-настоящему оценивая его тело и лицо.

После очередной паузы она решила, что видит в первую очередь измождение.

Он выглядел так, будто не спал несколько дней. В целом его поведение казалось измождённым, но в то же время взбудораженным, словно он функционировал на адреналине и кофеине… а может, на чём-то посильнее кофеина. В результате его тело выглядело вымотанным, свет сделался хаотичным и не так крепко льнул к его физическому телу.

Но она уже знала, что он наркозависимый.

Уйе предупреждал её и об этом тоже.

Он также предупреждал, что молодые видящие становятся куда более зависимыми и одержимыми человеческими наркотиками, даже по сравнению с молодыми людьми.

И снова Кали постаралась не слишком связывать это с судьбой своей нерождённой дочери.

Он ещё молод. Скорее всего, это лишь фаза, которую он перерастёт. В любом случае, едва ли наркотики в этой части света были редкими, хоть для видящих, хоть для людей.

Осознание его вероятного психического состояния лишь усилило настороженность, когда она увидела расширенные зрачки среди этих прозрачных бесцветных радужек и присмотрелась к ним поближе.

Если он прогуливался, то, должно быть, прихватил наркотики с собой.

Он остановился в нескольких метрах от неё. Встав там, он несколько раз переступил с ноги на ногу, словно был не уверен, зачем вообще приблизился к ней.

Что-то в исходившей от него уязвимости вновь открыло её сердце для него.