Ревизор 007
Шрифт:
Вор отвел нож.
— Но если ты…
— А-а-а! — дико закричала женщина с боковой полки. — Убивают!
— Молчи! — крикнул вор и бросился к женщине. Пассажир коротко, но сильно ударил его ногой в шею. Вор захрипел и упал.
В вагоне врубили большой свет. Подбежали пассажиры из соседних купе.
— Кто это?
— Что случилось?
— Он с ножом. Вон на того мужчину. Я сама видела.
— Ой! У него мой кошелек! — воскликнула какая-то женщина, заметив высунувшийся из кармана вора кошелек.
— Он же вор!
— Бандит он, а не вор!
— Смотрите, кровь!
Подушка, матрас и столик внизу были действительно залиты кровью. Мужчина с верхней полки прижимал к шее полотенце.
— А-а! — снова закричал кто-то.
— Да все нормально! Царапина, — улыбнулся раненый мужчина.
Но полотенце на глазах пропитывалось кровью.
— Надо врача!
— И милицию!..
Раненый поднялся.
— Не надо врача. Дайте лучше замыть кровь. И одеться.
— Вот, возьмите бинт. И пластырь.
Толпа расступилась, пропуская мужчину, прихватившего с собой одежду, в туалет.
«Провал, почти провал, — подумал, пробираясь сквозь людей, Ревизор. — В самом начале пути! На ближайшей станции пригласят милиционера, и начнется. Или даже не пригласят, здесь найдут. Среди пассажиров».
Раненый Ревизор зашел в туалет.
Порез был глубокий, но не опасный. Холодная вода смыла кровь, но остановить кровотечение не смогла. Наверняка мог помочь предложенный пассажирами бинт. Но он слишком бросался бы в глаза. Был еще пластырь, но он не мог сдержать напор крови из открытой раны.
Оставалось…
Ревизор вышел из туалета.
— У вас не будет иголки с ниткой? — попросил он. — Он мне еще рубаху порвал.
Иголка нашлась.
— Спасибо.
Ревизор вновь зашел в туалет, закрыл дверь и, глядя в зеркало, оттянул кожу на краю раны, воткнул туда иголку.
— М-м!
Несколькими мелкими стежками он сблизил, соединил рану. Сделал узелок. И обрезал нитку случайным бритвенным лезвием. Заштопанную рану он промакнул полотенцем и заклеил крест-накрест длинными полосками пластыря.
Теперь рана выглядела вполне безобидно. Если под пластырь не заглядывать.
Ревизор переоделся в костюм, привел себя в порядок и приоткрыл дверь.
— Сейчас придет. Он в туалете кровь замывает, — услышал он доносящийся из вагона обрывок фразы.
Вышел в коридорчик. Закрыл дверь в туалет. И открыл в тамбур.
— Покурю, — показал он сидевшему на боковом сиденье первого купе парню.
В тамбуре никого не было. Ревизор открыл вагонную дверь. В лицо ударил тугой порыв холодного ветра. Скорость была приличная, не меньше семидесяти километров в час. Но выбирать не приходилось. Если дернуть стоп-кран, они будут знать, где он спрыгнул. А если уйти по-тихому, то они еще часа полтора не очухаются. Вначале будут стучаться в туалет, потом искать его по вагонам… За это время поезд уйдет за сто с лишним километров — попробуй его найди.
Ревизор попытался всмотреться в темноту. Но ничего не уведел, кроме стремительно набегающих столбов. В которые если угодишь…
Ослепительным светом прожектора мелькнул переезд. Поезд выехал на небольшую насыпь. Если прыгать, то теперь. На насыпях обычно нет никаких сооружений или случайных столбов. Кроме того, на пологом склоне гораздо легче гасить скорость.
Ревизор, схватившись за поручни, спустился на ступеньки и, отклонившись в сторону, захлопнул дверь.
Прыгать с поездов его учили еще в первой Учебке. Лучше всего сразу после опоры электролинии, причем там, где она совместится со стометровым столбиком.
Есть!
Ревизор сильно оттолкнулся ногами вперед и вверх, пролетел несколько метров, жестко ткнулся ногами в землю и, не пытаясь устоять, перекувырнулся через голову, покатившись вниз по склону.
Ломая какие-то кусты, Ревизор плюхнулся в лужу и замер.
Где-то вверху стучали колеса удаляющегося поезда.
Кости были целы. Одежда относительно тоже.
Теперь ходу!
Ревизор встал на ноги и пошел перпендикулярно железнодорожному полотну. Рано или поздно он должен был выйти на какую-нибудь дорогу или тропинку. И должен был на ходу высохнуть.
Быстрее, быстрее.
Через полчаса ноги встали на твердую почву. Вот и дорога! Грунтовка. Но достаточно наезженная. Без видимой грязи.
Ревизор очистил от налипшей земли ботинки, отряхнул одежду.
В какую сторону идти?
А не все ли равно. Лишь бы отсюда!
Постепенно убыстряя ход. Ревизор перешел с шага на легкий бег.
Через три часа, когда начался рассвет, он был в тридцати километрах от железной дороги, на обочине асфальтированного шоссе.
Приведя себя в порядок, Ревизор вышел на дорогу. Легковые машины он пропускал. Так как легковушки далеко ездят редко. И, значит, добравшись домой, они могут услышать рассказ о мужике, выпрыгнувшем с поезда, и вспомнить о странного вида попутчике, которого подвозили.
Останавливать следовало дальнобойщиков.
Например, вон тот «КамАЗ» с тульскими номерами.
Нет. Проехал мимо.
Тогда этот.
Тоже не остановился.
Тогда питерский «МАЗ».
«МАЗ» замигал правым подфарником и, сворачивая на обочину, остановился.
— Тебе куда, мужик? — спросил, дотянувшись и раскрыв правую дверцу, водитель.
— Прямо.
— Ну тогда по пути. Садись.
Ревизор подтянулся за поручень и упал на сиденье.
Машина тронулась с места.
— Ты чего это такой? — удивился водитель, скашивая глаз на пассажира.
— Грязный, что ли?
— Ну да. Как, понимаешь, из…
— Так оттуда и есть! А все из-за этих… Из-за дружков-приятелей. Что б им… Приспичило, видишь ли, шашлыки пожарить! Я им говорю — какие, на хрен, шашлыки на ночь глядя?
— Ну?
— А они уперлись — желаем типа уик-энд! Ну и поехали.
— Не пустые, конечно?
— Ну ясно дело! Кто же на природу пустым ездит? По полной программе поехали.
— Эх! — с завистью вздохнул водитель. — Живут, понимаешь, люди! А тут с утра до вечера одна баранка! Дальше-то что было?