Революционер
Шрифт:
Тенесси в ответ ему качнула винтовкой и гаркнула на нас:
– Занавес поднимается! Надевайте наручники и не забывайте, что мы — ваши враги!
Неохотно я защёлкнул на запястьях стальные браслеты и продемонстрировал их Колли. Она кивнула мне и сказала что-то на японском.
– Что она сказала? — спросил я у сидевшего рядом киборга из красной бригады.
Немного подумав, он ответил:
– Сказала, что раб из тебя красивый, и она хочет тебя в своей постели.
Он сразу же удостоился не сильного удара по голове стволом тяжёлой винтовки. Обидно прижав уши, пёс посмотрел на колли, которая, виляя бёдрами, прошла по всему грузовому отсеку и приготовилась открыть кормовой люк.
Добб сказал что-то по-японски и шасси вертолёта коснулись земли, нас всех качнуло. Свист и рокот двигателей становился все басовитее, по мере того как падали обороты турбин снижая скорость лопастей.
Колли ткнула в кнопку открытия дверей, и люк медленно опустился на почти что новый, ровный асфальт, на котором нас уже ждали несколько вооружённых бойцов из работорговцев. Нас уже ждали несколько бойцов из работорговцев с автоматами на груди. Как только люк открылся, они все, как по команде взялись за свои автоматы, но стоило появится Тенесси в их поле зрения, они расслабились, что-то спросив у неё. Следовало ожидать, что никаких паролей и ключевых фраз у слабоорганизованной вооружённой группировки не было — после ответа нашей снайперши они засмеялись и махнули в сторону выхода.
Тенесси на японском приказала нам выйти — это было понято после нескольких взмахов винтовкой и вполне убедительной угрозы со стороны Булька и Добба. Сделав морды погрустнее, мы потопали из вертолёта, склонив, как приказали, головы вниз. Как только первый из наших бойцов попал в лапы настоящего ящера, он толчком в затылок велел наклониться ему ещё глубже , чтобы мы не видели окружающей нас обстановки. Тоже самое на всякий случай сделал и Бульк, снова отыгравшись на генерале.
Как только все были снаружи, вертолётом сразу же занялись механики — среди них ящеров было два или три. Все остальные были рабами — одеты очень плохо, в стальных ошейниках и конвойных цепях — с такими особо не поработаешь, но ящеров это мало волновало. Один из них ткнул меня своим автоматом, что-то проговорив — я просто склонил голову и он отстал от меня. Всех бойцов поставили в одну линию, размеченную на взлётной площадке при помощи красного кирпича, и поставили на колени. Нехотя я пригнул лапы и плюхнулся перед своими захватчиками на колени, зная что всего лишь играю свою роль. Ещё в вертолёте я проверил, что наручники меня не держат совершенно.
Прямо перед нами работорговцы о чём-то разговорились о чём-то на повышенных тонах. Когда же дошло до объяснений куда делись остальные, наши киборги похоже ответили что мы всех перебили, в то время как им удалось взять в заложницы одну из наших самок. Ящеры разволновались не на шутку — снова взялись за оружие и немного боязливо посмотрели на нас.
Подняв морду я насмешливо улыбнулся им. На этот раз никаких тычков автоматом не последовало, только изумлённая поза, означающая лютый страх, который обычно испытывают жалкие трусы при виде настоящих воинов.
– Они остались одни, — поднял голову сидящий рядом со мной киборг, — Больше нет работорговцев. Им придётся искать новых...
Бульк сразу же рявкнул на нас, поднимая автомат. Настоящий ящер что-то спросил у него, пёс ответил и они приняли какое-то решение. К нам подозвали одного из рабов, который занимался дозаправкой вертолёта и велели ему перевести:
– Чтобы вы больше не говорили — на вас всех наденут намордники.
Я скривил брови, выражая то ли негодование то ли какое-то неясное возбуждение. Кажется это не Бульк к нам подошёл, а Тенесси. Но самое главное — рабы в большинстве были русскими, а значит это сыграет нам на руку.
Ящеры что-то нам приказали — пёс перевёл и вернулся к работе. По приказу мы все встали и, следуя чётко друг за другом, пошли куда-то вниз, конвоируемые нашими новыми охранниками.
Лжеящеры ушли куда-то в другую сторону за своей оплатой.
Нас всех загнали на огромную лифтовую платформу, снова поставив на колени мордами друг к другу, чтобы мы не видели окружающего нас пространства. Пол вздрогнул под нашими ногами и мы отправились вниз, как и обещал нам Бульк — в Ад.
Как только мы пересекли уровень асфальта, сразу же в нос ударил отвратительнейший смрад и дико загрязнённый воздух; почти все бойцы, не сдержавшись, начали хватить эту отраву ртом чтобы хоть как-то дышать смесью угарного газа с полной таблицей Менделеева. Даже киборгам было тяжело, у них хоть и была специальная защита от газов, но дышать тоже чем-то надо.
Для того чтобы эти ядовитые газы не попадали наружу лифт сразу же, как только мы опустились на три метра вглубь, закрыл получившееся отверстие, отрезав нас от солнечного света. Уже через минуту у меня закружилась голова, я закашлялся, закрыв глаза, но вскоре воздух стал чуть чище и я смог через силу вдохнуть его. Но добра без худа не бывает — защипало глаза. Через пелену слёз я смог различить город рабов. В который мы спускались на лифте.
Вокруг всё было заставлено приземистыми очень большими заводами — в основном конвейерными линиями и обрабатывающим цехами. Из каждого в небо, а точнее в крышу, торчало по трубе, и почти все нещадно коптили, из-за чего наверху, у самой крыши, скапливалось невероятное количество всевозможных газов. Несмотря на то, что электричества в подземелье хватало с избытком – повсюду висели самые разнообразные лампы, были даже уличные фонарные столбы с разбитыми плафонами. Между ними даже иногда висели оборванные гирлянды без лампочек – остатки какого-то довоенного праздника. Почему провода всё ещё не скрутили на цветной метал – оставалось только гадать. Сразу из лифта была видна котельная или плавильня… присмотревшись я вообще подумал что это крематорий, а с другого ракурса – кухня. В общем всё и сразу, и очень рационально: в длинный ряд печей бросалось всё что горит – от мусора и резины до угля и мазута. Иногда туда же сбрасывались завёрнутые в целлофан трупы – небольшой морг, совмещённый с каким-то медицинским центром был там же, у самого тёплого места, и все места явно были заняты. В общем пока горели печи, на их огне плавили самые легкоплавкие металлы – медь, бронзу и золото. Золота было меньше всего, что не удивительно. Дальше тепло нагревало трубы отопления – зачем оно здесь мне было не совсем ясно – пока мы были наверху жара была по-настоящему адской. И наконец на раскалённом камне печей рабы Японии готовили себе еду и кипятили воду. Это место было основным загрязнителем всего подземелья.
Ящеры встали у задней стены, приготовив на всякий случай автоматы к бою. Обещанные нам намордники уже видимо не понадобились — нас спускали на одну из главных “площадей”, расположившихся на крыше одного из заводов. Когда мы пересекли какую-то определённую черту, по всему городу раздался ужасающей громкости сигнал, чем-то напоминающий нашего ревуна, только часто прерывающегося. Внизу, маленькие как муравьи звери, вскинули головы, посмотрев на нас и тут же сорвались со своих мест, собираясь на крыше и располагаясь на ней как для торжественного приёма. Вставали они все в линии, размеченных, так же как и наверху, при помощи мела и кирпичей, сразу же опускались на колени, склоняя головы. Я лишь на глазок прикинул общее количество зверей, работающих здесь, но киборг их успел пересчитать:
– Тысяча четыреста метров завод, они стоят в пять линий...
Снова позади нас раздался очередь непонятных мне слов и звук передёргиваемого затвора.
– По пол метра на каждого?
– Четырнадцать тысяч...
– О боже...
Я и представить себе не мог, чтобы здесь работало ТАКОЕ огромное количество зверей. Четырнадцать тысяч — это наверное даже больше, чем всего жило в Москве — и все они были работягами, а не просиживающими свои штаны бюрократами — такая сила, которую очень тяжело было держать в узде. Я не верил своим глазам, но они всё продолжали и продолжали пребывать, вставая на свои места и заполняя огромную крышу, сделанную над конвейером по производству машин, наверное. Почти пятнадцать тысяч зверей...
И что самое важное — их всех контролировала кучка непонятного отребья, добравшегося до оружия быстрее, чем они. Это было не спроста...
Наконец лифт опустился на нижнюю точку, а я даже не заметил как мы опустились так низко, преодолев почти что километр до настоящей земли. Последовал приказ — на выход. Сами работорговцы не спешили выходить вслед за нами — поглядывали на них явно очень недоброжелательно. Не спеша, мы поднялись на лапы и вышли с платформы, оказавшись между рабов. Как только последний из нас ступил на крышу, ящер дёрнул рычаг управления подъёмником и решётка позади нас захлопнулась, и рептилии поспешно ретировались. Ближайшие к нам рабы смотрели на нас весьма настороженно и агрессивно.