Революционер
Шрифт:
Фарр удивленно проводил его взглядом и очумело уставился на генеральшу:
– Мем, а что делать с раненым?
– Тоже! — коротко кивнула кобра.
Если бы у меня в этот момент в руке был ствол, я бы ей голову прострелил. Без долгих разговоров, чтоб не мучиться.
– Мама?! Что тут происходит?! — Шанни растеряно смотрела на всех нас. Сзади с топотом нарисовался Шепард.
– О-о-о! — Усмехнулся я. — Ничего особенного! Просто твоя мама приговорила всех нас к смертной казни!
Докторша обалдело уставилась на мать:
– Что?!
– Шанни, выйди! — строго приказал старшая змея.
Но к ее удивлению наша докторша расстроено покачала головой:
– Нет мама! Это не семейные разборки. Тут все серьезно!
Я хлопнул Добба по плечу и театральным шепотом, так что бы было слышно в самом дальнем углу зала, произнес.
– Гляди-ка, а дочка в папу мозгами пошла.
– Господин Полковник! — Взбесилась змея. — Замолчите!
– Или что? — Поинтересовался я. — Вы меня два раза расстреляете?
– Хватит с меня ваших острот! — Зашипела кобра. Она повернулась к дочери:
– Выйди! Я приказываю!
– Нет, мама! — Шанни покачала головой. — Я не выйду. Это... — Она посмотрела на меня и Добба. — ..мои друзья.
– Это наш враг! А ты знаешь наш закон: «око-за -око»!
– И они следуют ему! — Со слезами на глазах кивнула наша змейка. — Они неоднократно спасали мне жизнь. Даже тот... — Она взглянула на Добба. — …кого ты считаешь злейшим врагом. Так что он уже вернул тебе долг. Я жива.
– Шанни! — Хмуро произнесла старшая кобра. — Не болтай ерунду! Или я тебя отправлю под домашний арест!
– Нет, мама, это не ерунда! — Змейка подошла к нам и упрямо встала между мной и Доббом.
В зале воцарилась тишина. Шанди выпрямилась за своей трибуной, грозно посмотрев на дочку сверху вниз.
– Говори, если хочешь, – тихо сказала она.
Шанни какое-то время стояла совершенно молча, но потом гордо подняла мордочку. Она чуть вздрогнула, что-то сказала – но голос дрожал так сильно, что я не расслышал. Первая попытка провалилась, но никто не винил и не торопил. Она собралась с духом и заговорила уверенней:
– Эти звери – не просто мои друзья. Вместе с ними, в их армии мы стали семьёй, которую не разрушит даже смерть. Я вместе с ними праздновала победы, вместе с ними провожала погибших. Я доверяю каждому из них – больше чем тебе! На войне они видели всё – и слёзы, и смех, и ненависть, и любовь. Я доверяю им. Знаю, что никогда не бросят, что даже если не будет и крошечной надежды на спасение – они будут бороться до конца, а я – буду сражаться вместе с ними. Несмотря на звания – мы с ними равны. Полковник, генерал, кто угодно – они помогут и выручат. Утешат и рассмешат, когда надо. Мы были на войне, мама. Настоящей войне – не то что вы тут сидите и давите на кнопки. Вместе с ними я шла под градом пуль и осколков, твёрдо зная, что если один из нас будет ранен – про него не забудут. А если он будет убит – он будет отомщён.
Она перевела дух, красными от слёз глазами осматривая зал. Она медленно подошла к трибуне, отойдя от нас, по армейскому порядку покинув строй, и заложив лапы за спину – так, как сейчас стояли все мы.
– Меня учили чести и справедливости здесь. Чётко делили на добро и зло. Говорили что добро – это только здесь. Но сейчас мой дом стал для меня вражеской землёй. Я уже не знаю, а может никогда и не узнаю что такое добро и зло. Никто их нас этого не узнает. Но я знаю что такое честь. Доблесть. Я знаю что эти бойцы, мама, всегда бьются с честью. С честью они и умрут. Подняв головы и смотря своим врагам в лицо – тем, кого сначала посчитали друзьями.
Услышав это, мы все встали прямо и гордо – как говорила Шанни.
– И я знаю только одно, мама! Когда я буду стоять с ними у стенки – любой из них повернётся ко мне и скажет – не бойся. Всё в порядке. И тогда даже умереть будет не стыдно! Пускай как собаки, пускай не в честном бою, но мне не будет стыдно умереть за любого из них! Они – моя семья. Они – лучшие воины, которых я когда либо видела. Многим из них я обязана жизнью. Многие из них обязаны жизнью мне. Если ты не отменишь своего решения – мы узнаем кто кому должен.
Она перевела дух, посмотрев на меня, чтобы завершить свою речь.
– Я привела их сюда. Я обещала что с ними ничего не случится. Если они погибнут – я не смогу жить с этим. Никогда.
Она замолчала, встав рядом с нами, опустив морду. Шанди села на своё место, осмотрев всех нас. Её глаза ровным счётом ничего не выражали, а потом, она сказала:
– Есть ли что сказать обвиняемому?
Я посмотрел на Добба. Он почти сразу вышел из строя и обратился к кобре, высказывая всё, что у него накопилось за два часа гробового молчания.
– Госпожа генерал, я знаю ваши чувства. Знаю, что они не имеют срока годности и каждую ночь они вновь и вновь мучают ваш разум. Не дают уснуть. Так вот я хочу сказать, что я тоже это знаю! Каждый раз, закрывая глаза, та часть мозга, что живая, показывает мне те моменты прошлого, которые я бы никогда не захотел бы пережить ещё раз! Войны, мёртвые лучшие друзья, разрывы с любимыми самками, всё что угодно! За три сотни лет своей жизни я пережил слишком многое – и мне не хватит ещё трёх сотен лет чтобы забыть все те кошмары, что я натворил.
Он вышел вперёд ещё дальше.
– В ту ночь нам отдали приказ на ваше уничтожение. Именно уничтожение – командование было расстроено отсутствием результата. Тот, кто решил на вас сорваться давно мёртв – к сожалению о нём позаботилась природа, а не моя пуля. Никто из моих бойцов не хотел вам зла – вы знаете, что мы гонялись за кодами на базу м-900 во Владивостоке. Когда до нас дошла информация, что и у вас их нет – вас было приказано уничтожить. Об этой ночи я жалею больше всего – может я и наполовину из железа и титана, но я знаю чувства! Никто из нас не хотел убивать! Но таков был приказ! Приказ на войне, у которой не было победителей – только проигравшие. В ту ночь я впервые не выполнил приказ – я никого не убил. Даже более того – спас из под огня дочку четы “Австралийцев” которые уже очень давно были людьми. Им пришлось стать нами – частью “зверей” в их случае – змей. Я точно помню что когда мы ворвались на вашу базу, открыв огонь, я увидел маленькую кобру, зажавшуюся в уголке. Меня спросил младший по званию – убивать или нет. Я ответил ему нет.