Революционер
Шрифт:
– Если тебе это действительно интересно это знать, то я тебе скажу. Но имей в виду, за все мои годы жизни это узнали максимум шесть или семь зверей. Поверь, это знание не представляет из себя ничего ценного.
– Всё-таки.
– А три двадцать один, – спокойно сказал Добб. Я схрумкал палочку картошки – не посолили, но с соусом покатит.
– Сам придумал?
– Придём ко мне – покажу тебе маркировку.
– Да ладно?
– Да. Только мне придётся раздеться, – пёс пожал плечами и тоже взял себе соломку, – Ты лучше на мясо налегай.
– А где-нибудь на заметном месте не могли сделать?
– Все, что было на видном месте, я уже затёр или свёл, – доберман пожал плечами.
– Понятно. А что значит?
– Первая серия, третья партия двадцать первая единица.
– Так просто?
– А чего мудрить? Нас делали тысячами, если не миллионами.
– То есть можно найти номер типа… Я девятьсот сорок два тире двадцать пять тысяч сто четыре? – навскидку придумал я, снимая с деревянной палочки кусок мяса и разламывая его пополам.
– Ну да.
– Потрясно.
Я отправил первую половинку к себе в пасть и пожевал, смотря на вторую. Прожарили хорошо.
– Слушай, я не знал… – попытался продолжить Добб, но я снова перебил его.
– И чего это нам так не везёт?
– Не везёт?
– Только я захотел прожить день без приключений – и вот те пожалуйста. Не хватало ещё хоронить Терминатора с Чаком.
– Ну дури, лейтенант. Чак – самое везучее существо на планете.
– Что-то я разуверился в удаче… – покачал головой я, отправляя в пасть вторую половинку куска мяса. Оглядев тарелку, я понял, что шашлыка даже с гарниром будет маловато.
– Да, в последнее время тебе везёт только на приключения, – усмехнулся Добб, вытягивая у меня с тарелки ещё кусочек картошки с заговорщеским выражением морды.
– Это точно. Везёт.
Следующие пять минут я говорит не мог – я забил пасть едой и этим оградился от ненужных бесед с киборгом. Пёс просто сидел рядом со мной, молча завидуя моей трапезе. Ну или не завидуя. Неважно.
Он пощёлкал пальцами и попросил принести графин вечнорусской и пару стаканов.
Минут через тридцать снаружи послышался рёв движка и свист тормозов, и шуршание шин о сухой песок. Я не стал подниматься и бежать смотреть что произошло – съев три порции жареного на углях мяса я не мог подняться, да и не хотел уже. Мы с Доббом делали то, ради чего сюда и пришли – напивались. И как обычно в такой обстановке моего старинного друга тянуло на рассказы о войне людей, о том какие они все разные были, о том что война всё ещё продолжается… А я сидел, обнимал одной лапой пузатую бутылку хорошего крепкого самогона, другой – рюмку, в которой ещё немного плескалось. А вот доберман напротив довольствовался местным коктейлем, который больше нигде не наливают – вода из Енисея, смешанная с водкой и растолчённым активированными углём. Полученная чёрная жидкость употреблялась исключительно с зажатым носом, но мой приятель был настолько суров, что пил её как газировку из банки.
– Матерь божья… – только и раздалось над нашими головами, когда Чак и Терминатор смогли до нас добраться. От меня в этот момент осталось только астральное тело, которое по привычке витало где-то в облаках, а Добба опять потянуло жениться. Нас напоили раствором каких-то лекарств, что-то рассказали, песец любовно погладил свой пулемёт, а лис, подпрыгивая от восторга тискал за мягкую попу официантку из породы динго… Эх ты, бешенная австралийская…
Последнее, что я помню – слова лиса о том что мне ещё пред ясны очи нашего полковника и как меня вчетвером пытаются запихнуть на заднее сиденье чужой машины… Каким-то внутренним ухом я понимал, что машина разваливалась на ходу, но всё равно сел. В голове пронеслись несколько мыслей о сегодняшнем дне, но они сделали это так быстро, что я не успел рассмотреть их как следует, и понять – умные они были или нет?
Но всё было не важно. Измученный разум почувствовал полупопиями мягкий диван, проверив желудок и окружение, закрыл мои глаза без всякого моего ведома и показал большую зелёную надпись: Спящий режим.
====== 19. Лижет пепел, лает сука ======
– Слушай, а там ещё что-нибудь осталось?
Доб перевернул бутылку верх дном, но ничего кроме одинокой капли более в его глотку не упало.
– Чёртов Енисей...
– Да, проклятая речушка...
– Да я про коктейль, – прорычал Добб.
Я, похоже, всё ещё сидел в машине. Открыв глаза, я проверил состав вокруг себя: Чак сидел за рулём, песец, поджимая под себя колени, ютился на пассажирском сидении, доберман был моим соседом на заднем диване.
– Не потащим же мы их в таком виде на ковёр к Чёрному? – предположил песец, проверяя свой миниган, который болтался между двумя сидениями спереди, и мешал Чаку переключать передачи.
– А меня тащить и не надо! – засмеялся Доберман и хлопнул песца по плечу.
– Тебя-то понятно! – огрызнулся песец, – А этого?
– Я старший лейтенант, мать вашу! – решил подать голос я, приподнимаясь на сидении. Хмель из головы уже начинал выветриваться, но картина мира, что плыла у меня в глазах и всё ещё отдавала непонятными цветами и узорами. Не выдержав долго, я упал на колени доберману, и сразу стало гораздо проще жить.
– Проснулся, блин! – рыкнул Чак, поглаживая лапами руль, я уж думал, что на совещании будет только спящая красавица.
– И любящий её принц... – промямлил пёс приторным тоном, – Чёрный такой, ушастый, ласковый...
Песец и лис на передних сидениях дружно заржали. Не зная как ответить Доббу, я просто приподнял голову и чуть подтянулся. Упав затылком на его болевую точку, я лицезрел выпученные глаза, оскал и лапу, которая не с первого раза схватила меня за оба уха и привела в вертикальное положение.
– Сколько времени прошло? – спросил я, не в силах даже приподнять правую лапу, чтобы поглядеть на часы.
– Час и пятнадцать минут, – ответил лис, откинувшись на спинку кресла и постукивая по рулю, – Мы вообще уже почти приехали.
– А чё стоим тогда?
– Бензин кончился, – хором ответили мне трое попутчиков.
– Понятно... – протянул я, нащупал ручку на двери и выполз наружу.
Машина встала между двумя частями города, совсем рядом с железной дорогой, но довольно далеко от основной автомобильной дороги, по которой я впервые приехал в индустриальную зону. Чак, видимо, пожалел подвеску старой иномарки, и поехал по песку. Оглянувшись, я рассмотрел и саму машину: очень низкая, с еле накачанными колёсами и без крыши. Её срезали, наверное, чтобы продать на металл. Под несуществующим капотом расположился какой-то агрегат из глины и ржавчины, державшийся на каких-то деревянных брусках, синей изоленте и верёвках. Охнув от состояния нашего транспортного средства, я присел на её передний бампер, уставившись на индустриальную зону, прикидывая сколько ещё можно идти.