Революционная сага
Шрифт:
Геллер знал: такие расклады не играются, они просто не могут закончиться хорошо.
Удивлял только этот, безоружный, с чемоданчиком, похожий на докторишку. Он улыбался. Это настораживало и злило. Досадно было, что солдаты стояли по разные стороны от штатского. Стояли бы компактней, можно было срубить одной короткой очередью.
— Может, опустим оружие, и я просто пройду? — предложил Геллер.
И сам чуть опустил пулемет. Стал целиться не в грудь безоружному, а в пах. Безоружный улыбнулся еще шире.
— Оружие? Где ты видел оружие? — спросил он. И рукой сделал мягкий жест в направлении Геллера, словно что-то струсил с пальцев. — Посмотри, что у тебя в руках.
Геллер скосил глаза — и действительно, в его руках действительно струилась змея.
Он тут же отбросил, швырнул ее в колдуна.
Но змея упала на землю, не долетев до противника. Рухнула на землю с неприсущим змее лязгом.
На полу лежал грозный «Шош»…
— Взять его! — распорядился колдун.
Где-то до обеда Геллер коротал время в стоящем на перроне ларьке. Вероятно, до революции в нем торговали пирогами, чаем да сельтерской водой. Но к появлению Рихарада от пирогов и чая не осталось и запаха. Зато чувствовалось, что кто-то пользовался ларьком в качестве отхожего места.
В обед принесли миску с луковой похлебкой и кружку чая. Хлеба не предложили. Равно, не имелось в чае и сахара.
Впрочем, похлебку Геллер уплел с энтузиазмом. Во-первых, похлебка означала, что расстреливать его пока не собирались. Во-вторых, действительно хотелось жрать. Не кушать, словно в светских салонах, не есть, а именно жрать. Набивать живот чем попало, быстро, не обращая внимания на сортирный запах, чавкая и плюясь слюной…
Часы на башне вокзала пробили полдень. Странно, что они по-прежнему шли. Заводить в этой круговерти их было решительно некому.
Поев, задумался о насущном. Ларек не запирали, выглядел он хлипко, и вероятно, Геллер мог бы подломать какую-то стену, может, сорвать решетку с окон — наверняка гвозди уже сгнили. Иное дело, что любое его действие вызовет шум.
Кстати, дверь запирались только изнутри. Замка у пленивших, похоже, не было. Закрыться изнутри? Эти бандюки разломают эту халабуду за четверть часа. А то и просто сожгут…
Убить часового ложкой? Как? Разве что долго колотить ей по лбу — она была деревянной.
Рихард посмотрел в щель дверей. Вопреки уставу караульной службы, часовой не стоял, а сидел на лавочке в пяти шагах от двери. Ясно было, что убить его неожиданно не получится.
Часа в два дверь ларька открылась:
— Давай выходи.
И Геллер вышел, щурясь от осеннего, но яркого солнца.
Его отвели в здание вокзала, в комнату, где некогда размещался начальник этого самого заведения. Там уже находился тот самый, который был без оружия. Рихард уже не сомневался — колдун.
— Вас покормили? — спросил он с порога.
— Да…
— Все в порядке? Содержание, обращение?..
Геллер вспомнил запах в ларьке, но решил промолчать. В конце-концов бывало и хуже…
Поэтому кивнул:
— Да, все хорошо, спасибо за заботу…
Колдун улыбнулся:
— Только прошу вас, не делайте из этого далеко идущих выводов. Все дело в том, что вы у нас первый пленный. Я мог бы приказать вас пристрелить сразу, но подумал: надо же когда-то начинать.
Геллер осмотрелся, комната небольшая, в одно окно. Меж Геллером и окном стол с этим самым колдуном. В углу растопленная печь-буржуйка, около нее навалены дрова.
— Значит, вы и есть тот самый колдун? — спросил Рихард.
— Да, признаться, он и есть… А ваше имя какое?
— Оно вам ничего не скажет.
— Вероятно так, но надо же знать, что писать на могиле…
— Странно, мне отчего-то думалось, что вы и своих не хороните.
— Откуда у вас такое желание обидеть. Своих мы хороним, как водиться на три четверти сажени.
— И чужих, тоже хороните?
— Хороним, как не хоронить. Причем на той же глубине, и довольно часто — живьем…
Зашел солдат. Молча поставил на стол между Геллером и Лехто крынку с какой-то жидкостью.
— Так как вас звать? — переспросил колдун.
— Рихард…
— А меня — Лехто. Арво Лехто…
— Не буду врать, что рад знакомству. — почесал нос Геллер.
— Взаимно. — согласился колдун.
Рихарду вдруг подумалось, что неплохо бы попить воды. Не пустого горького чая, а воды незамысловатой, студеной.
— А что в посуде? Вода? — спросил Геллер у колдуна, указывая на крынку.
— Керосин.
Геллер посмотрел на колдуна внимательней, думал, что тот шутит и сейчас же улыбнется. Лехто оставался серьезным.
— Я угощусь?.. — осторожно спросил Рихард.
— На здоровье…
Геллер потянулся к крынке, думал попить. Но нет, там действительно был керосин. Из рук Рихарда крынку принял Лехто. Прошел в угол, к буржуйке. Сырую воду плеснул в чайник, поставил его на плитку. Открыл дверцу, бросил в огонь несколько поленьев.
— …Должен вас обрадовать или огорчить — ваши товарищи прорвались через порядки противника, что стоял на востоке от станции. — проговорил колдун явно никуда не спеша. — Сам же противник снялся с позиций и начал преследование. Впрочем, думаю, догнать им ваших друзей не получится. Я не стану спрашивать, куда делись ваши друзья. Вам это наверняка неизвестно. Да и ваши друзья сами не знали, куда бегут.
— А кто там был? На востоке-то?
— Ума не приложу. Мои войска занимали положение к западу.
Геллер криво ухмыльнулся. За несколько минут он уже понял, что тех самых войск — кот наплакал. Одна — две дюжины конных, одна тачанка.
— Кстати, а сколько у вас было людей? — продолжал Лехто. — Если даже вас умудрились забыть, то, наверное, много?
— Ага… — зевнул Геллер. — Человек двадцать.
— Врете, по глазам вижу, что врете. Впрочем, неважно…
На плитке засвистел чайник. Закипел он быстро, вероятно потому что, Лехто налил туда совсем немного воды. Впрочем, — подумал Рихард, от этих колдунов можно ожидать всего.