Революционная сага
Шрифт:
— Рихард, сделай одолжение — заткнись. Или говори по делу. У тебя какие-то идеи имеются?
— Нету…
— Тогда помолчи!
В разговор вступила молчавшая доселе девушка:
— Я видела, у перрона стоит бронепоезд…
— Путь до и после станции разрушен… Можно, конечно, снять пулеметы. Продержимся минут на десять дольше.
— А что если укрыться прямо в бронепоезде?
Аристархов покачал головой. Его лицо выражало полное отсутствие энтузиазма: даже не думайте…
— Отчего?
— Рельсы разрушены…
— И все-таки я бы хотела осмотреть бронепоезд…
— Нам для вас ничего не жалко. — щедро разрешил Рихард.
По лестнице спустились впятером. Никто не захотел оставаться в комнате с мертвецами. Да что там: вряд ли у кого в мыслях было возвращаться в это помещение.
Вышли на перрон. Стеганул холодный осенний ветер. Аристархов поднял воротник у своей шинели.
На станции все также стоял короткий в четыре отделения бронепоезд. Но в скупом свете луны он казался просто огромным.
Впереди находился блиндированный вагон при полном вооружении — горная пушка в носовом листе, вдоль борта пулеметы, пушки Гочкиса, амбразуры для стрельбы из личного оружия.
За головным вагоном шел локомотив, с бронированными котлом и даже трубой, с узкими амбразурами.
После него — полувагон, с крышей срезанной. Внутри целились в небо минометы Стокса.
— Экое богатство, — сказала девушка. — проводя рукой по клепаному шву вагона. Просто грех его не попользовать.
Снова Аристархов покачал головой.
— Все, что мы можем сделать — вывести его за станцию саженей на пятьдесят, а затем героически погибнуть. Даже если мы скроемся в коробке, они натаскают соломы, дров. И мы либо задохнемся, либо запечемся в собственном соку.
— …Вот если бы рельсы восстановить… — помечтал Аристархов и тут же опомнился. — Но путь может быть разрушен во многих местах…
— А я ведь занималась бронепоездами…
— В самом деле? — удивился ради приличия Аристархов. — Вероятно, шили занавески для командирского поста?
Девушка фыркнула:
— Да я их разрабатывала! Скажем, где должен находиться в бронепоезде локомотив? И почему?
— Спереди, — не обращая внимания на предостережение старика, первым выпалил Чугункин, — чтоб машинист видел, куда ведет локомотив.
Геддо покачал головой, Клим схватился за горло, и уже в разговор не вступал.
— Сзади. Чтоб паровоз не мешал вести огонь носовым орудиям. — предположил Геллер.
Покачал головой Аристархов:
— А в таком случае образуется мертвая зона сзади. Локомотив надо ставить в середину состава.
— Но как тогда переходить между казематами? — спросила Ольга.
Все мужчины дружно пожали плечами.
— Все отсеки должны быть соединены переходами, на случай, если в каком-то каземате или локомотиве выбьет обслугу. Поэтому для бронепоездов следует разработать локомотив с котлом, либо узким, либо смещенным от строительной оси. — Ольга посмотрела на лица мужчин, осеклась и закруглила разговор. — Я писала работу на эту тему, ее печатали в «Вестнике» броневой секции российского Военно-технического департамента… Но вы ее вряд ли читали…
Четыре мужчины покачали головами: нет, не читали. И если будем здесь долго стоять, шансы прочесть сведутся к нулю.
— Сколько у нас времени? — спросила Ольга, проходя мимо локомотива.
— На приступ они пойдут утром. Вероятно, пустят основную массу по оврагу, затем станут наступать так, чтоб между бронепоездом и наступающими были здания. Тогда мы не сможем открыть перекидной огонь.
— А минометы?
— Я уже смотрел. — встрял Геллер. — На них только дымовые снаряды. Мы, конечно, можем поставить дымовую завесу в надежде, что наступающие заблудятся, и не найдут станцию. Но на вашем бы месте я бы на это не надеялся. На близкой дистанции от орудий мало проку — да и не сможем мы стрелять из всех сразу.
Неспешным шагом дошли до конца состава. Отсюда не было видно костров, но их огонь будто бы отражался в небесах.
Затем прошли в пакгаузы. Геддо прошептал заклинание, и над ними, освещая дорогу, повис голубой огонек.
Ольга посмотрела на обрезки проката, долго стояла возле бухт с металлическим канатом.
— Просто удивительно как все хорошо складывается… — задумчиво проговорила она.
— Хорошо? — переспросил Рихард. — Вы, вероятно, хотели сказать «плохо»? «Отвратительно» — самое то слово.
Ольга покачала головой:
— Что хотела, то и сказала… — затем повернулась к Аристархову. — Ваша мысль была не так уж и плоха…
— О том, чтоб восстановить полотно?
— Угу. Но мы поступим иначе… Я думаю, мы могли бы переделать бронепоезд. Локомотив у него компаунд, мощности должно хватить… Тросовая гусеница хоть и недолговечна, зато позволяет развить скорость.
— Но у нас есть только ночь.
— Если мы его не переделаем, это будет последняя ночь в нашей жизни… В общем-то ночь — это даже слишком много. Можно уложиться часов за шесть, если бы не необходимость поднимать на домкраты весь состав. И еще нужна будет кислородная горелка поправить колеса…
— Насчет этого можете не беспокоиться. — улыбнулся старик. — Это я беру на себя.
— Какие-то вопросы еще есть? — спросила Ольга.
— Есть… — проворчал Рихард. — В каком университете таких учат. Явно не в институте благородных девиц…
Той ночью, в депо происходили странные: металл становился мягким, слово необожженная глина. Многотонные вагоны отрывались от рельс, зависали в воздухе. Стальной канат, весящий сотни пудов ползал змеей.
Но занимались этим два человека: старик и девушка. Аристархов прошелся по вагонам, проверил оружие, Чугункин вспомнил, что он больной, по сути инвалид, сидел в локомотиве, возле топки.