Революционная сага
Шрифт:
Солдаты переглянулись — в их глазах лестница была страшней ожившего скелета. Скелет — вот он, а там, в этой темноте неведомо, что творится.
Ну вот, — думали они. — сейчас Лехто погонит людей под землю, в эту яму, наверняка кишащую аспидами.
Но нет, колдун бросил:
— Ждите меня здесь.
Не попросил винтовку, не достал свой револьвер. Даже саквояж оставил в тачанке, но перед тем как спуститься по лесенке достал оттуда трубку, кисет, коробку со спичками. Последнюю потряс на предмет наличия содержимого.
…Когда
— А нам может, закрыть вход в подземелье, привалить камнями. Завали, да деру… Может, он выберется, да мы уже будем далеко.
— Выберется… И нас найдет. — возразил кто-то. — Если захочет — непременно найдет. А после такого, думаю, захочет…
Кто-то еще тяжело вздохнул:
— А может все и обойдется. Может, упырь-то его и прикончит.
— Вы как хотите, только до темноты я его ждать не намерен. — произнес первый голос. — Все же жальник, опять же — упырь.
Ответом ему было общее одобрительное молчание: дескать, стемнеет немного, и все отсюда умчимся.
Против этого был, пожалуй, только оставленный черный саквояж…
Все говорившие косились на его блестящие бока. Казалось, саквояж живой, он имеет свое мнение, отлично слышит, что говорят о его хозяине и при первом удобном случае донесет об этой сомнительной лояльности.
И если вдруг Лехто не поднимется на поверхность, никто не станет с саквояжем возиться, открывать. Неизвестно что там спрятано. Револьвер, гремучая змея, тридцать три несчастья, души убитых Лехто колдунов? Выплеснется из него раньше времени ночь?
В случае пропажи колдуна без вести, сундук бы бросили туда, в темноту, под землю, а еще скорей — просто палкой столкнули бы с тачанки, как отбрасывают ленту убитой гадюки.
Меж тем, Лехто спустился по вырубленной в земле лестнице. Остановился в небольшом зале, из которого уходили в разные стороны коридоры.
Колдун задумался, выбирая дорогу…
Но тут из одного перехода вышел сам вампир.
— Хозяин, у вас открыто было… — бросил колдун. — Я вот и заглянул без стука.
— Лехто, все же ты?
— Я… — согласился Лехто. — Так понимаю, тебя Геддо предупредил.
Колдун прошелся по залу, осмотрелся. Будто остался доволен:
— А ты хорошо тут устроился. Чертоги себе устроил… И тихо тут… Я где-то с годик назад пожил в городе, в многоквартирном доме. Надо мной жила семья с ребенком. Так иногда казалось, словно спишь внутри барабана. А у ребенка к ногам привязаны пудовые молоты.
Лехто замолчал, отчего-то улыбнувшись, будто вспомнил нечто приятное. Эта улыбка испугала вампира больше всего. Ему не хотелось знать, что там было дальше, но правила хорошего тона требовали иного.
— И что?..
А может вампир просто тянул время — старался заболтать визитера, отодвинуть то неприятное, что ждет хозяина.
— А что? — зевнул Лехто. — Сначала для порядка попугал бабайкой… Но дети нонче пошли несносные — для ребенка это было вроде веселого аттракциона, щекочущего
— …убил?..
— Зачем так сразу убил? Это негуманно — все же двадцатый век на дворе. Ноги оторвал. — ответил Лехто. — Теперь тихонько ездит в инвалидной коляске.
И улыбнулся.
Вампир не засмеялся. Вероятность того, что Лехто пошутил, была исчезающее мала.
— Так вот… — продолжил Лехто. — Я к тебе, как ты догадываешься, по делу. Говорят, у тебя квартировал Геддо.
— Ну было дело. С барышней и собачонкой своей.
— В самом деле? Даже с собачонкой… А куда он направился, тебе наверняка известно.
Вампир задумался. Но ненадолго.
— Говорил, будто пойдет на Гнилую гать… А дальше мне неизвестно.
— Ты, наверное, знаешь, что ищу я старика совсем не для того, чтоб у него поинтересоваться, какой породы его собака. Ты знаешь, что вампиров я не люблю вообще и тебя в частности. А мне известно, что это взаимно. Из чего я заключаю — ты солгал… Тем паче, что я сам недавно был на Гнилой гати. И Геддо не встречал. Ну же, давай… Рассказывай, куда его понесло?
Вампир молчал. Выглядел при этом жалко. Казалось: еще немного и заплачет.
Не спеша Лехто полез в карман — там у него был припасен веский аргумент…
Мгновение, и рука с надетым на нее тяжелым серебряным кастетом вылетела из кармана, ударила вампира в ухо…
— Ой-ой-ой… — запричитал вампир. Согнулся, но устоял.
Лехто нанес несколько ударов послабей, отогнал упыря в угол, прижал к стене. Упер кастет в подбородок вампира, заставил того подняться.
— Знаешь, кого не спросишь, куда пошел Геддо, никто не знает. Все такие благородные — даже противно. Но, бывает, поскребешь этот налет, и проступает нечто более привычное. Например кровь, боль…
Вампир выл, стиснув зубы. Там, где серебро касалось его кожи, шел дым.
— Я ведь бить буду тебя, пока ты не расскажешь. Или не подохнешь… Но это вряд ли…
Лехто убрал кастет, нанес пару быстрых ударов по телу, снова вернул его на прежнее место.
— Ну говори, мразь, куда он двинул. Облегчи душу.
— Он к станции ушел… На депо…
Еще серия ударов — сильных, жестоких.
— Не ври, гад! — кричал Лехто
И снова затишье. Теперь одно ухо вампира было прижато к стене, во второе упирался кастет.
— Ну же… — говорил Лехто уже почти ласково. — Говори… И тебе ничего не будет.
— Я честно говорю! — кричал уже вампир, вжимаясь в стену. — только там бой недавно был! Поезда, наверное, и не ходят!!!
Геддо улыбнулся, кивнул. Вытерев об одежду вампира кастет, убрал его в карман.
Достал длинную спичку, зажег ее, прикурил трубку.
— Ну вот видишь, как хорошо. Я обещал — и свое слово сдержу. Тебе ничего не будет. Ни света, ни воздуха, ни жизни…
Махнул спичкой, сбрасывая с нее огонь. Затем жестом неуловимым вдавил огарок в грудь вампиру, в то место, где у живых людей бьется сердце.