Революционная сага
Шрифт:
Но по словам портье все произошло иначе. Дескать, чашка простояла всю ночь спокойно. А вот утром… То ли чашка упала, когда человек шел к двери… То ли этот гость неудачно зачековал оружие, то ли постояльцу банально расхотелось жить… В общем, остальное было всем понятно.
— Надо бы сказать, что мы его друзья… — предложил Евгений. — Может, хоть пулемет отдадут.
— Сомневаюсь. — заключил Клим.
В ответ Аристархов кивнул: да, действительно, шансов никаких.
— А что случилось-то? — спросил кто-то подошедший сзади.
— Человека
— А… Ну-ну…
Некоторое время стояли молча. Затем все тот же человек за их спинами спросил:
— Ну что, так и будем стоять весь день, или будем отсюда выбираться.
Евгений вдруг понял, что слышит голос знакомый. Обернулся.
Перед ним стоял живой и здоровый Геллер.
— Рихард… Ты не поверишь, но я так рад тебя видеть…
— Как ни странно, но верю. Поехали…
У вампира
Через Гнилую Гать остатки сотни пролетели так быстро, что живущий при ней леший не успел ни спрятаться, ни наоборот выйти на дорогу, потребовать дань за проезд. Конечно, путник покрепче, лешему мог и накостылять, но, с иной стороны, случалось, что проезжие платили просто за зрелище.
Дескать, дорога далека и скучна, а тут живой леший…
Тогда леший сидел на пне, рядышком с болотом.
Полученная в недавнем бою с костылевцами, пуля холодила рану и будто даже ветка отнималась, отказывалась слушаться. Ее следовало бы отпилить, пока ржавчина не растеклась по всему телу. Может быть, весной бы отпочковалась новая ветка-рука. Но до той поры, пока она вырастет до размера утраченной лапы, пройдут года. Да и вырастет она на другом месте… Леший и без того не славился красотой и пропорциональностью
А может, не отпиливать? — думал лешак. — Может, пронесет?.. И что за бес его понес в это войско?..
И за мыслями не заметил, как у гати появились люди конные.
Пока лешак решал, что же лучше: скрыться или наоборот, из-за поворота вылетела дюжина конных и две тачанки.
Леший похолодел: это были те самые люди, которые раздолбали смутное войско на безымянной дороге и всадили пулю непосредственно в лешего.
В деревянной башке промелькнула мысль: не хватило им той победы, и теперь они мотались по топям и лесам, добивая уцелевших.
Сок застыл в сосудах лешего. Он хотел бежать в болото, в глушь, в трясину. Но будто бы не свинцовая пуля сидела в его лапе, а он сам сделался, тяжелым, свинцовым…
И это, может быть, спасло его деревянную жизнь.
Лошади пронеслись так близко, что леший почувствовал тепло их тел. Из-под колес тачанок брызнула грязь, заляпав его с ног до головы.
Еще мгновение, и кавалькада, поднявшись на горочку, скрылась из вида.
Может лешему стоило бы выдохнуть с облегчением. Но тому мешало две серьезных причины: во-первых, у лешего легких не имелось, потому и выдыхать не получалось. Ну а во-вторых и главных, лешак не чувствовал облегчения. И совсем не потому, что чувства были ему недоступны.
Нет, как раз он ощущал нечто совершенно противоположное
Мир изменился — тот низкорослый новичок был прав. И лешему эти изменения были неприятны.
Хотелось уйти в чащу подальше от человека. Зарыться в мох, уйти в тину на многие сажени, на сотни лет…
Лехто торопил людей, чуть не сам стегал лошадей, но все-таки не успел.
Дорога перекрестком разделялась на три пути.
Не имелось указателей, предупреждений, угроз о том что потеряешь коня, голову или найдешь счастье. Счастье уже давно обходило эту землю стороной, а потерять голову или коня можно было везде. Причем без всяких предупреждений.
В той деревушки, где убит был Костылев, ему честно рассказали про дорогу, про гать, про этот самый перекресток. И по всему выходило, что старик, победивший туман должен был пройти этот перекресток раньше, гораздо раньше Лехто.
Была надежда на то, что путники сделают долгий привал, и кавалерии удастся отыграть время.
Но нет, места здесь располагали к тому, чтоб одолеть расстояние скорей, без остановок. Да и у старины-Геддо, если это действительно был он, имелась серьезная причина пройти как можно большее число перекрестков, запутать следы. И имя этой причины было Арво Лехто.
Лошади хрипели, ловили ртами воздух.
— Что дальше?.. — возница задумался, подбирая слово. Наконец нашел его. — Командир, что делать?
Командир… Первый раз в жизни его назвали так. Лехто попытался вспомнить, как именовали его раньше. Это ему не удалось: нечего было вспоминать. Его предпочитали не называть, не видеть, отводили взгляд, когда он проходил…
А сейчас…
Впрочем, нет, не время.
Решение у него было готово давно: следовало разделиться. Но по какой дороге отправиться самому? Наконец, Лехто принял решение.
— Через три часа, если не встретите старика — возвращайтесь назад. Если встретите — убейте старика, затем собаку. Убейте так, чтоб они не успели вас увидеть. Иначе они прикончат вас. С бабой делайте что хотите, но затем возвращайтесь. Кто убьет Геддо — получит награду. Тех, кто сбежит — я найду и убью. Убивать буду долго. Тем, кто желает перейти к нему, советую обратить внимание на следующее: он бежит, а я преследую. Я буду ждать вас тут. Вперед!
И снова пыль из-под копыт. Снова погоня, храп лошадей…
…Но лишь до первого поворота.
А затем ездоки пустили лошадей сперва рысью, а потом и вовсе шагом.
Что тут такого? Им же сказали ехать три часа, но как быстро не говорили. Сейчас пустишь коня галопом, он проскачет еще четверть версты да околеет. И что тогда? Три часа шлепать пешодрала?
Да и, правду говоря, не сильно хотелось этого старика, как там его зовут. Спору нет: Лехто наверняка посильней того будет. Но с иной стороны — ведь не за шушерой они гоняются. Преследованному от солдат избавиться, наверняка, все равно, что этим солдатам клопа задушить.