Революция грядет: борьба за свободу на Ближнем Востоке
Шрифт:
Ложь Дурбана
Незадолго до варварского удара джихадистов уже прослеживалось множество зловещих признаков дальнейшего подавления демократических движений на Среднем Востоке. В августе 2001 г. я следил за ходом конференции, посвященной расизму и дискриминации, которая проходила в Дурбане (ЮАР) под так называемой эгидой ООН. Многие западные неправительственные организации, представлявшие интересы диссидентов из стран Среднего Востока, были крайне обеспокоены тем, что структура ООН, имеющая отношение к правам меньшинств, фактически «захвачена» сторонниками нефтедобывающих режимов и групп, проповедующих джихадизм и другие тоталитарные доктрины. Вызывало тревогу уже то, что в Дурбане не оказалось представителей народов Южного Судана, Дарфура, курдов, берберов, коптов, ассирийцев, чернокожих из Мавритании,
Помимо возмутительного греха отстранения черных рабов от участия в конференции, направленной против расизма, существовали и другие заметные пробелы. Тема дискриминации этнических групп в арабском и мусульманском мире не была даже заявлена в программе. Организаторы уделили внимание историческому прошлому расизма (разумеется, западного), но не выдавили из себя ни единого слова о современных страданиях сотен миллионов бесправных людей от Атласских гор до Гималаев. О гендерной дискриминации разговор шел, но сегрегация по гендерному признаку в Афганистане, Иране и Саудовской Аравии тоже не затрагивалась.
Короче, Дурбанская конференция оказалась не чем иным, как абсурдом, призванным защитить деспотические идеократические режимы арабского и мусульманского мира, в особенности – нефтедобывающие элиты, яростных приверженцев дискриминационных идеологий. Как ожидалось, Дурбанская конференция обрушилась с истерическими нападками на сионизм как главного нарушителя прав человека. Во всех несчастьях палестинцев обвинили еврейский национализм, а не арабо-израильские войны. Израильтяне и палестинцы могут сколько угодно спорить об ответственности за войну, растянувшуюся на десятилетия но, скорее всего, рано или поздно придут к разрешению конфликта. Горячие же головы из среды джихадистов, салафитов и проиранских группировок заинтересованы исключительно в его продолжении, невзирая на страдания людей. И вместе с тем Дурбанская конференция ни слова не сказала о джихадизме, хомейнизме, баасизме и других сходных идеологиях. Сионизм утверждает, что вся Палестина должна стать еврейской, но большинство-то израильтян принимают территориальное деление по состоянию на 1993 год! В то же время баасизм, к примеру, желает, чтобы все территории между Испанией и Ираном стали единой арабской уммой без предоставления права на самоопределение и уж тем более на государственность ни одному неарабскому народу, который жил на этих землях еще за много веков до арабского завоевания.
Организаторы и участники конференции в Дурбане выпустили очередной залп ненависти и в США, представив эту страну как «мать всех мировых проблем». Странно, но эти нападки поддержали и некоторые американские ученые, сочувствующие региональным режимам. Все ужасы, творимые деспотическими режимами в Афганистане, Судане, Иране и других странах региона3 в Дурбане обошли стороной.
Первая Дурбанская конференция, состоявшаяся в августе 2001 г., стала оскорблением не только для традиционных объектов нападок со стороны джихадистов-тоталитаристов – Израиля и Америки, но и для реальных аутсайдеров арабского и мусульманского мира. Дурбан достоин осуждения не только за основные озвученные там идеи; он консолидировал контроль диктаторов – с помощью их радикальных субподрядчиков – над международными организациями, имеющими полномочия заниматься проблемами расизма и дискриминации. Захватив контроль над главным международным инструментом, который может поднимать вопросы о массовом попрании прав человека на Ближнем и Среднем Востоке, и направив его против Запада, «Братство против демократии» добилось максимума своего международного влияния. Оно получило возможность глушить голоса своих оппонентов. Крышка плотно захлопнулась.
Возможности, открывшиеся после 11 сентября
Утром 11 сентября 2001 г. я понял, что потрясение, постигшее мою новую родину, должно наконец пробить брешь в стене молчания, окружающей деспотизм на Среднем Востоке. Атаке, организованной верховным главнокомандующим современного джихадизма Усамой бен Ладеном, было предопределено произвести тектонический сдвиг, вне зависимости от ее успеха или провала.
Тем утром я присутствовал на собрании моего факультета политологии в Атлантическом университете Флориды. Студенты и преподаватели, не веря своим глазам, смотрели, как самолеты врезались в башни, а я пытался угадать их первоначальные реакции. Один коллега, младший преподаватель международных отношений, поспешил с неудовольствием заявить, что СМИ наверняка «представят это как международный терроризм». Мой уважаемый коллега, несмотря на то, что преподавал внешнюю политику США и конфликтологию, не смог увидеть в произошедшем реальную угрозу международного джихадизма, не говоря уж о том, чтобы связать этот акт с царящим на Среднем Востоке деспотизмом. Его реакция – характерный пример многолетнего влияния нефтяных лобби на преподавание в США международных отношений.
Все университеты страны, СМИ, Интернет выражали сходную позицию. Преподаватели международных отношений не могли идентифицировать агрессоров, объяснить их идеологию и во многих случаях даже сделать вывод, что США подверглись нападению международной террористической организации. Американские и до некоторой степени западноевропейские научные круги оказались настолько поглощены извращенными версиями событий на Среднем Востоке, что ученые были не в состоянии понять происходящее. Разумеется, со временем, когда появилось больше информации об «Аль-Каиде» и «Талибане», научная элита постепенно адаптировалась к реалиям ситуации после 11 сентября.
Тем не менее в самые ключевые минуты после атак студенты, собравшиеся вокруг меня быстрее, чем их профессора, пришли к заключению, что страна подверглась нападению и что война будет долгой. Один библиотекарь прошептал мне на ухо: «Я читал про этих исламских экстремистов (sic!), я знаю, что у них на уме». Он не был под влиянием «господствующего направления» в изучении проблем Среднего Востока и у него был доступ к оригинальным источникам информации. Ему удалось избежать «промывки мозгов», проводимой большинством современных преподавателей.
Шок, вызванный варварской атакой «Аль-Каиды», включил у многих американцев инстинкт самосохранения. Они задались простым вопросом: почему на нас совершено такое нападение? Первый логичный ответ, который мог прийти в голову, звучал так: существует внешний враг. Следом возникал другой вопрос: кто этот враг и что ему надо? Мало-помалу реакция стала напоминать выход из комы. Это подтолкнуло огромное число американцев, а позже и западноевропейцев к изучению своего нового смертельного врага, возникшего «из ниоткуда». В итоге главным следствием газавата «Аль-Каиды» стало улучшение понимания Западом событий, происходящих на Ближнем и Среднем Востоке, хотя бы в очень небольшой степени, несмотря на густой контрпропагандистский туман.
Авторитарные режимы и джихадистские организации (я не говорю про фанатиков-салафитов «Аль-Каиды») всерьез испугались, что американское общество постепенно узнает реалии, формирующие политическую и социальную жизнь во всем арабском и большей части мусульманском мире. Сторонники ваххабитов и «братьев-мусульман» заявили на телеканале Аl Jazeera, что действия Бен Ладена причинили больше вреда «братству противников демократии», чем западному миру. Его главный грех, по мнению традиционных исламистов (которые рассчитывают на обретение безграничного влияния в западном мире), состоял в том, что «неверных» разбудили слишком рано. «Пока они спали, мы добивались прогресса в их странах», – говорили сторонники долгосрочного джихада, обвиняя «Аль-Каиду» в том, что те «погорячились». На что сторонники «Аль-Каиды» заявляли, что «благословенные удары», наоборот, должны привести к сокрушению «неверных» (Kuffars) и их демократических систем.
Цепная реакция последовала быстро. Президент США объявил войну терроризму и поклялся сокрушить «Талибан» – покровителя «Аль-Каиды», ответственной за бойню 11 сентября. Колеса «машины возмездия» пришли в действие 7 октября 2001 г. Но пока военные готовились, в Америке зазвучали голоса и против других режимов, проявляющих толерантность к терроризму и экстремистским идеологиям. Соучастниками преступлений назывались саудиты, иракские и сирийские баасисты, иранские аятоллы. Однако ответная реакция оказалась расплывчатой, зачастую хаотичной.