Революция грядет: борьба за свободу на Ближнем Востоке

Фарес Валид

Первые признаки восстания Вашингтон просто просмотрел, несмотря на то что президентом в то время был Буш. Студенческое движение не считалось серьезной преобразующей силой, такой как, скажем, польская «Солидарность в 1980-е гг.²⁴ Майкл Ледин, главный эксперт по Ирану из Американского института предпринимательства (AEI) в Вашингтоне, критиковал правительство США за то, что оно не смогло дать нужный толчок студенческому движению в те решающие годы²⁵. В 2009 г., выступая в вашингтонском «Фонде защиты демократий», Ледин заявил, что «Белый дом мог – и должен был – оказывать серьезную поддержку движению иранских студентов еще с 2001 г., и уж конечно после прихода к власти Ахмадинежада. Мы бы многое выиграли, наблюдая, как реформаторское движение отстранило этот режим демократическим путем году в 2005-м».

Ледин, как и многие ирано-американские эксперты из разных слоев общества, – например, сторонник шаха Саид Ганджи, либеральная феминистка Банафшех Занд-Бонацци, защитник «Организации муджахидинов» Алиреза Джафарзадех, – доказывает, что администрация Буша упустила шанс наладить сотрудничество с оппозиционными студентами из-за интриг проиранского лобби, в центре которого находится «Национальный иранский американский совет» (НИАС) под руководством Триты Парси²⁶. Противники хомейнистов обвиняют НИАС и других апологетов Тегерана в США и на Западе в том, что их лояльность куплена за нефтедоллары.

Во время первого срока Ахмадинежада не прекращались выступления женщин. В 2005 г. по приказу властей был закрыт «Президентский центр женского участия», уничтожены сотни книг и брошюр. 8 Марта 2006 г., в Международный женский день, в тегеранском парке «Данешджо» был организован митинг, но женщин избила полиция. 12 июня женщины снова собрались на площади Хафте Тир и снова были разогнаны. 27 августа началась кампания в защиту женских прав «Миллион подписей», а 31 августа – еще одна кампания «Навсегда отменим побивание камнями». Иранские женщины, отстаивающие свое равноправие, стали главной движущей силой, которая спустя несколько лет привела к «зеленой» революции²⁷.

Причинами роста протестных настроений стало недовольство иранских рабочих политикой Ахмадинежада и хомейнистов, а также отчаянное положение женщин. Согласно исследованию «ценностей и настроений», проведенному в 2004 г. Министерством исламской ориентации, около 71 % иранцев были не удовлетворены «экономической ситуацией в стране», около 71 % мужчин, 70 % женщин, 72 % наемных работников и 79 % выпускников вузов отнесли себя к недовольным²⁸. Режим, опираясь на насилие, подавлял любые выступления рабочих²⁹. Уже после бунта в июне 2009 г. активисты из рабочей среды написали: «Ключевая социальная сила, обладающая огромным потенциалом, которая еще ждет своего часа, это 22-миллионный иранский рабочий класс, которому нечего ожидать ни от одной из двух мусульманских партий. Десятки лет этот слой населения подвергался жесткому давлению. Как было указано выше, движение фабрично-заводских комитетов (шуры) было сломлено в 1980–1981 гг. Боевики «Пасдарана» хватали активистов прямо на фабриках и публично пороли их перед остальными рабочими, либо просто тащили в тюрьму «Эвин» и казнили. Понадобилась жизнь целого поколения, чтобы снова обрести веру в себя»³⁰.

«Зеленая» революция

12 июня 2009 г. стало ключевым днем в современной истории Ирана. Глядя, как на улицах Тегерана толпы людей протестуют против сфальсифицированных итогов выборов (как утверждала оппозиция), я понял, что в Иране поменялась некая фундаментальная идея – и эта трансформация неизбежно повлияет на будущее хомейнистского режима и всей страны. Иранское общество разбило стену страха. И если демонстрации 2003 г. ограничивались лишь студентами, то нынешняя волна стала общенациональной.

В определенном смысле «зеленая» революция была сестрой ливанской «кедровой» революции. Они как две ветви одного дерева демократии на Среднем Востоке. Сотни тысяч иранцев всех профессий и возрастов скандировали на главной улице Тегерана: «Где наши голоса? Ахмадинежад – захватчик власти!» Звучал даже отчаянный призыв: «Смерть диктатору!» – ровно 30 лет назад с таким же лозунгом на устах тогдашние студенты свергали шахский режим. Шокирующие события становились еще более невероятными по мере того, как на протяжении недели демонстрации все набирали и набирали силу. Вскоре протестующие оделись в зеленое и объявили «зеленую» революцию.

Это были уже не локальные всплески гнева в университетских городках – движение захватило все население, выступления продолжались несколько месяцев. Главные кандидаты на пост президента Мир-Хосейн Мусави и Мехди Карруби, проигравшие выборы из-за подтасовки результатов, раньше возглавляли правительство, и этот факт, очевидно, позволял организаторам выборов установить вполне устраивающий политический баланс сил. Но протестующие намерены были использовать нечестные выборы, чтобы инициировать смену всей власти. Как сказала Манда Занд Эрвин на брифинге в конгрессе США в июле 2010 г., «эта революция должна была случиться. Мошенничество с подсчетом голосов просто стало последней каплей».

Как и предсказывали независимые эксперты, президентские выборы в Иране закончились победой Махмуда Ахмадинежада, «истинного сына» «Стражей Исламской Революции», причем с огромным отрывом от остальных кандидатов. Для тех, кто был знаком с хомейнистской политикой, этот итог был вполне предсказуем с самого начала. Результат просто не мог противоречить принципам, на которых строится Исламская Республика. Никто ни на секунду не сомневался, что верховный руководитель Али Хаменеи имеет полный контроль над процессом выборов.

Как рассказывают многие специалисты по внутреннему устройству иранского госаппарата, выборы «нового» президента «республики» содержат множество защитных механизмов, которые гарантируют, что «избранный» лидер страны соответствует хомейнистской идеологии, системе в целом и долгосрочным целям религиозных лидеров страны. Во-первых, до выборов отсеиваются кандидаты, не разделяющие исламистские взгляды. Органы, регулирующие выборы, находятся в руках аятолл. Даже речи не идет о многопартийности. Голосующим приходится выбирать между теми, кого заранее одобрил режим. То есть демократией здесь не пахнет уже на самом первом этапе. Граждане выбирают из маленькой кучки тщательно отобранных кандидатов, которые, в свою очередь, могут обсуждать лишь то, что дозволено. Короче говоря, иранские выборы – это фарс, шумное красочное представление, но ничего более. Тем не менее международное сообщество, особенно на Западе, видело «разных» кандидатов (среди которых один ему казался «умереннее» другого), а также толпы людей на избирательных участках.

С появлением многопартийности в соседних странах иранская молодежь, женщины, профсоюзы, интеллигенция и многие другие все активнее борются за демократию. Они видят, как в Афганистане после падения «Талибана» женщины избираются во властные органы. Как в многонациональном Ираке после свержения Саддама Хусейна появляется добрая сотня политических партий. Как в Ливане «кедровая» революция побеждает на выборах иранскую протеже «Хезболлу». Эти перемены были настоящим озарением для простых иранцев, привыкших жить под гнетом мулл. Они жаждали свободных обсуждений и честности в выборном процессе, и правящей элите Ирана становилось все труднее справляться с ними. Даже Кувейт и Пакистан понемногу двигаются в сторону демократии. «Если не дать им хотя бы глоток свободы, они взорвутся», – рассудили основатели иранского режима, глядя на свой народ. К тому же вопрос национальных меньшинств в Иране к тому времени был уже на грани пожара: арабы в Хузестане, белужди на востоке, азербайджанцы на северо-западе и курды все активнее выступают за обретение автономии.