Рейдеры Нила

Сейлор Стивен

Итак, я поужинал в свой день рождения в неожиданном кругу новообретенных друзей, сидя в тени пальмы в самом захватывающем городе мира, любуясь одной из самых захватывающих достопримечательностей мира - Александрийской гаванью и маяком Фароса. Еда была вкусной, а компания восхитительной. Все актеры много путешествовали, и им было что рассказать. Я сам тоже много чего повидал, и у меня было несколько собственных историй. Я чувствовал себя вполне счастливым, подумав, что именно так следует отмечать дни рождения, пока тема не перешла к Риму.

—

Как долго ты там не был?
– спросила Аксиотея.

— Я уехал из Рима ровно четыре года назад, в свой восемнадцатый день рождения. С тех пор я туда не возвращался.

— Ты скучаешь по нему?

— Иногда.

— Люди говорят такие ужасные вещи о войне в Италике, между Римом и мятежными городами. Ты часто получаешь новости из дома?
– спросил Мелмак.

— В основном письма от моего отца. Но прошло уже много времени с тех пор, как я получал их в последний раз. — На самом деле, прошло несколько месяцев с тех пор, как пришло его последнее письмо. И я уже начал беспокоиться о нем.

Аксиотея прочитала выражение моего лица: — В наши дни много писем теряется или идут целую вечность. Война в Италике, война в Азии, война на море - удивительно, что в порт вообще приходит корабль. Всего не хватает. Все стало стоить дороже. В такие вот времена мы живем.

— И, слава богам, нам есть кого винить! — сказал Мелмак со смехом.

— Кого? — спросил я.

Мелмак покачал головой: — Очевидно, ты не александриец, иначе тебе не нужно было бы спрашивать. Кого мы обвиняем во всем, что идет не так? Мне что, надеть свой толстый костюм и походить взад-вперед по набережной, чтобы напомнить тебе?

— Действительно ли царь Птолемей виноват в высоких ценах? — спросила Бетесда. Я чувствовал себя немного неловко, видя, что моя рабыня свободно вступает в разговор, но для актеров, которые все были свободнорожденными, ее статус рабыни, казалось, не имел никакого значения. Мой отец говорил мне, что актеры не похожи на других людей, и что они склонны жить, не замечая ограничений и правил нормального общества.

— Виноват ли царь? Вероятно, нет, - сказал Мелмак. — Но мы, тем не менее, виним его. И если дела пойдут хуже, мы будем винить его еще больше.

— А что, если дела пойдут лучше?
– спросил я.

— Тогда мы воздадим должное богам и вознесем благодарственные молитвы!

— Похоже, царь ничего не может сделать правильно.

— И слава богам за это, иначе мы, актеры, остались бы без работы!

— Это правда, на что вы намекали в представлении на приезд брата царя в Александрию?

Мелмак

пожал плечами: — Кто знает? Это слухи. Мы узнаем наверняка, если он приедет.

— Но если это произойдет, скорее всего, воцарится хаос, не так ли? — Я никогда не был в осажденном городе. Идея была тревожной, но актеры казались невозмутимыми.

— Хаос? — переспросил Мелмак. — Безусловно, будет хаос. Хаос до, хаос вовремя и хаос после. Хаос всегда и везде - таково естественное состояние Египта. Но пантомимы будут продолжаться, несмотря ни на что. Труппа Мельмака никогда не пропускает представления, в дождь или в ясную погоду.

— При таких темпах развития событий, возможно, не потребуется и армия вторжения, чтобы свергнуть царя, - сказала Аксиотея.

— Что ты имеешь в виду?
– спросила Бетесда.

— Разве вы не заметили заметного отсутствия энтузиазма у тех солдат, которые разогнали сегодняшнее представление? Я бы назвал их вялыми.

— Или даже сомнамбулами! – поправил ее Мелмак. — Два месяца назад, когда рота царских гвардейцев дышала нам в затылок, нам пришлось бы защищать свои жизни. Сегодня мы просто собрали наши вещи и ушли - а они даже не погнались за нами!

— Да, это меня удивило, - сказал я. — Я боялся, что может начаться кровавая баня.

Мелмак покачал головой: — Для кровавой бани требуется много работы - все эти разрушения и последующая уборка после беспорядков. Такое просто не стоит времени солдат. Я подозреваю, что их командир приказал им прекратить скандальное представление и разогнать толпу, и это именно то, что они и сделали - не больше и не меньше.

— Но почему?

— Потому что царь им не платит! Он больше никому не платит - ни работникам Библиотеки, ни чиновникам в музее, ни кочегарам на маяке Фарос, ни даже смотрителям зоопарка в царских садах. У него закончились деньги, и все это знают. Вместо золота, серебра или даже меди людям, находящимся на царском жалованье, выдаются векселя, выписанные на счет царской казны. Царский указ обязал всех торговцев предоставлять кредиты на основе этих векселей, но сейчас все больше и больше торговцев открыто отказываются это делать. Таким образом, все на царской службе делают как можно меньше - включая солдат. Александрия застопорилась.

— Я и не подозревал, что все стало так плохо, - сказал я.

Аксиотея кивнула: — Плохо, и, вероятно, будет еще хуже. Кое-кто говорит... — Она замолчала.

Я поднял бровь. — Ты собиралась кого-то процитировать?

Мелмак многозначительно улыбнулся: — Аксиотея собиралась процитировать своего таинственного покровителя.

— Покровителя? — спросил я.