Рейдовый батальон
Шрифт:
Хороший сытный обед, чай, свежий воздух, тишина… Курорт! Или санаторий. Стало более-менее сносно. А что я ожидал? На войне как на войне. Война – это в основном ужасная тоска. Когда не стреляют. А когда стреляют – тоска с ужасами. В этом месте должен раздаться грустный смех.
Сон… Антракт. Занавес.
– Ник! Ник, черт возьми, ты почему на связь не вышел?
Голос ротного был злой и противный. Связист, гад, проспал.
– Не можешь службу организовать?
– Могу.
– Так
– Все понял, организую, связь будет.
– До связи.
– До связи.
Да, так прямо и разбежался – «каждые пятнадцать минут». Наверное, самого вздул комбат. Точно, наверняка сам проспал. Колесо и я под горячую руку попали.
– Колесо! Проспал?
– Чуть-чуть задремал. Минут пять.
– Может, десять?
– Может.
– Может, двадцать?
– Х-х, может.
– Колесников, черт бы тебя побрал! Не мог проспать в другой раз? Еще уснешь – убью! Спишь днем. Понял?
– Есть спать днем.
Бойцы на постах лениво перекликались. Звездное небо, черная тьма со всех сторон, ни огонька в кишлаках.
Часовые окликают друг друга, связист вызывает экипажи БМП и отвечает роте. Двор, костерок во дворе, часовые, пускающие раз в час ракеты. Мы как бы на островке добра во враждебном безбрежном океане зла, вокруг – только ненависть и смерть.
Утром пришел прапорщик Голубев в сопровождении пулеметчика. Рожа мятая, заспанная, усталая. Все же возраст. Он постарше нас лет на пятнадцать.
– Ну что, досталось ночью от ротного?
– Угу.
– Но ты не слышал, как взгрел его комбат!
– Догадался еще ночью.
– Нам прилетело бумерангом, – хихикнул прапорщик.
– Подорожник сидит у дороги, там хорошие укрепления, у него теплый кунг. «Духовской зеленки» рядом с ним нет. Ему хорошо. Лучше, чем нам.
– Это точно. А как тебе одному тут?
– Мне могло быть и лучше. А ты что, не один?
– Со мной техник, нас двое. Дежурим по очереди. У нас два поста, у каждого – БМП на посту.
– Да, ротному получше, чем нам. С Серегой ему веселей.
– Как Новый год будем встречать? Бутылка есть?
– Ты же знаешь, я не пью и тебе не разрешаю, да и не советую ни тебе, ни Федоровичу.
– Эх, начальники, души старого прапорщика не понимаете.
Что там понимать его душу? Душа старого пьяницы. Вся его беспутная жизнь запечатлелась на лице в виде глубоких борозд, они, словно шрамы, испещрили лоб. Впалые щеки, редкая бороденка, нездоровый землистый цвет лица. Язвенник. Они с техником Тимофеем как близнецы и на лицо, и по привычкам.
Выпитая водка углубляла морщины и увеличивала их число на помятом лице, добивала желудок и печень. А Голубев все
– Ну, ладно, я пошел обратно, грусти в одиночку, – вздохнул прапорщик и скрылся в тумане.
С его уходом я задумался. Послезавтра ночью Новый год. Надо хоть как-то отметить его. А чем?
– Владимиров, Дубино! Компот мы сварить способны?
– Способны. А зачем? – спросил «одессит».
– Новый год! Выпьем компот в двенадцать ночи.
– Лучше б водки или самогонки, – вздохнул Владимиров.
– Тебя, «наркоша», «гражданка» быстро сломает с твоими взглядами на жизнь. В Новый год пьют шампанское. При его отсутствии пьем компот.
Бойцы нашли алычу, сушеный виноград, на деревьях висела перезрелая айва. Сахар собрали из пайков. Будет компот!
Дубино грустно посмотрел на бак с компотом и вздохнул.
– Може, брагу сделать?
– Васька, дома в деревне будешь брагу и самогон гнать, а здесь – компот. На войне трезвость – норма жизни солдата!
Сержант вздохнул и побрел к костру.
Среди ночи меня разбудил ехидный голос ротного:
– Спишь опять?
– Нет, брожу по кишлаку!
– Шутишь, ну-ну. Шути. Через полчаса снимаемся. Сначала прохожу я со взводом, затем – Голубев, а потом после нас уходишь ты. Понял?
– Понял. Чего ж не понять. Куда идем? Домой?
– Скажут, когда выйдем из «зеленки». Тишину ночи растревожим шумом техники, как бы засаду нам «духи» не организовали на выходе. Хорошо хоть то, что сейчас три часа ночи и уходим на предельной скорости, перехватить не должны.
– Зам. комвзвода! Буди солдат, только тихо! – принялся я тормошить сержанта.
– А, шо! Товарыш лейтенант, «духи»? Напали? – сонно запричитал Дубино.
– Нет, все в порядке, просыпайся скорее.
Сержант Дубино понемногу приходил в себя, начинал соображать.
– Нэ напали? Тады шо?
– Тады-тады, туды-сюды. Уходим через полчаса. Солдат буди без криков, тихо-тихо. Собрать шмотки – и к машинам. Один дозорный на крыше. Как техника пойдет мимо нас, тогда и мы заведем машины, пусть дозорный быстро спускается, на мою БМП садится.
– Поняв, поняв. Усе поняв.
– Ну, раз «поняв», командуй, «бульба»!
Взвод зашевелился. Хорошо, что уходим, а то «духи» наверняка Новый год испортили бы обстрелами. А так домой, дома лучше праздновать.
Мимо нас, растревожив ночной сон кишлака, помчались БМП. Вот ротный прошел, вот ГПВ проехал на машинах, мы рванулись следом. Наконец застава, на этот раз пронесло – без засады. Не останавливаясь на посту, уходим к дороге и дальше в поле, к КП полка. Артиллерия сразу начала обрабатывать «зеленку», прикрывая наш отход.