Рейдовый батальон
Шрифт:
– Нет, ребята, спасибо. В Союз так в Союз. Хватит романтики на старости лет, в тридцать шесть сидеть взводным в кишлаке и выть на луну по ночам. Я лучше в Забайкалье вернусь, там в магазинах такой отличный, вкусный спирт питьевой продают!.. Домой! Домой! Пора домой.
Вернулся чем-то рассерженный Эльдар. Матюгнулся и пнул табурет, налил самогонку во все стаканы.
– Парни! Хлопнем понемногу с грусти?
– А что случилось? – поинтересовался Острогин.
– Комбат, гад, в отпуск отправляет. Я всего семь месяцев в Афгане, а потом полтора года в «зеленке» гнить. Что я в январе-феврале дома буду делать?
– Снеговиков лепить, снегурочек любить! – засмеялся Острогин.
– Я планировал в июне, денег на счету совсем мало. К Хидиятуннину в гости, что ли съездить?
– К кому? – ошалел я.
– К футболисту, с ним в одной роте служил в Закарпатье.
– Да я знаю, что к футболисту, с детства болельщик. А как ты с ним в одной роте оказался?
– Это он в моей роте оказался. Он перед чемпионатом ногу сломал, его из ЦСКА отчислили, по разным спортклубам военных округов начали гонять. Прибыл во Львов СКА поднимать на ноги. А командующий был чудила, говорит: «Выведешь клуб из первой лиги в высшую, я тебе старшего лейтенанта присвою – досрочно!» Ну а он в ответ: «В жопу ваше звание – я футболист сборной страны и играть буду только в Москве». Тогда его, как младшего лейтенанта, в нашу орденоносную «железную дивизию» – взводным. Игорек – так мы его называли – офонарел: вместо сборной – взводным в Закарпатье.
– Я слышал про «дурдом» в той дивизии, – заулыбался я.
– Это очень мягко сказано – за год столько здоровья и нервов потерял. Рота сокращенного состава, взводных двое – я да Игорек. Он то в Москву, то в Киев в спорткомитеты ездил, добивался увольнения из армии, а мне через сутки начальником караула. За себя и за того парня. Правда, мячик хороший подарил, бутсы, майку ЦСКА, гетры, спортивный костюм. Командир полка бесился, а сделать ничего не могли, вот всю злость на мне и ротном срывали. Потом, когда Игорь уволился, я еще к нему в Москву звонил, он меня в гости приглашал. Я собирался съездить, а меня – в Афган, как только разнарядка пришла. Комполка отомстил за дружбу с футболистом. Скотина!
В помещение ворвался испуганный Голубев.
– Ребята, там Бронежилет Ходячий рвет и мечет, офицеров требует.
– Эльдар, спасибо за предложение, пей сам, а наши стаканы спрячь – Лонгинов сожрет! – забеспокоился я.
– А, Семен! Знаю, знаю. Это «подарок» второго батальона вам. Бывший мой ротный. Хорошая кличка – Бронежилет Ходячий. Надо рассказать ребятам. Гнус, каких свет мало создал.
– А теперь, когда он начальник, гнус – в квадрате! Ну, прощай, может, свидимся! – попрощался Сергей и потянул за рукав разомлевшего, дремлющего Недорозия.
– Подъем, по коням! – заорал я, и мы с гиканьем и свистом побежали на вздрючку.
Вздрючка не удалась. На пороге столкнулись со Свекольниковым, спешащим с радиостанцией в руках.
– Комбат!
Острогин взял наушники, представился, сказал, что все понял.
– Выходим. Через пять минут – прорыв. Артиллерия долбит по дороге вдоль канала, а затем мы быстро проскакиваем этот опасный участок до бетонки. Танкисты впереди, затем минометчики, БМП в промежутках. Ник! Ты, как всегда, в замыкании, на последней машине.
– Спасибо, удружил!
– Не за что. Зато я возьму на себя Бронежилета.
Огрызаясь во все стороны огнем из пушек пулеметов и автоматов, колонна выдвинулась от заставы. Кишлак несколько раз ответил автоматными очередями, выстрел из гранатомета разбил привязанный к башне танка ящик с ЗИПом. Ранило танкиста, слегка зацепило одного солдата-минометчика. Но прорыв прошел более-менее удачно, без жертв. Могло быть и хуже. Ненавижу баграмскую «зеленку».
* * *
В полку было много новостей. Ваня уже в Союзе, а еще говорят, что рыжим не везет. Жив, здоров и ждет всех в гости.
Грошиков прямо из санчасти уехал на Суруби в третий батальон, принимать под командование роту. Очень переживал, что замена может затянуться из-за повышения в должности. Сменщика Голубева «украли» в штабе дивизии, перебросили куда-то в тылы.
Сизый орал и матерился, бегал по казарме, пинал двери, швырялся табуретками.
– Больше не пойду. Никуда не пойду! У меня был заменщик. Куда его дели? Суки! Я не собираюсь подыхать в этой дыре, в этом долбаном средневековье! Где мой заменщик! Крысы штабные! Сволочи тыловые! Перекупили, украли. Гады-ы-ы
Сизый заплакал, слезы потекли по испещренным глубокими морщинами щекам.
– Семен! Успокойся! – схватил я его за руку и потянул в каптерку. – Старшина, пузырь есть?
– Есть, – ответил Веранян, – для замены готовил, на стол поставить – водка, коньяк.
– Доставай водку, будем Семена в чувство приводить, – приказал я и добавил: – Гога, пожалуйста, не жадничай. У Голубева нервный срыв. Не выпьет – инсульт может случиться. Налей ему граммов двести, составь чуть-чуть компанию. Но только чуть-чуть, тебе сегодня работать. Семен, мы пошли с оружием и бойцами разбираться, посиди, расслабься, все будет хорошо. Разберемся, обещаю: найду тебе замену. Найду!
Солдат помыли, все разгрузили, сдали донесения в штаб, и наконец-то я добрался до своей конуры. В октябре нас переселили в крайний от КПП модуль, собрали весь батальон в одном месте. Штабным построили новое общежитие, но все туда не переселились. ЗНШ полка, оперативные ЦБУ, «комсомолец» полка свои комнаты сохранили.
Комбат и управление батальона заняли две комнаты, для ротных и замов по политчасти выделили кубрик, для замов и командиров отдельных взводов – еще кубрик, на всех взводных – еще пару помещений.
Прапорщикам батальона досталось два кубрика, но старшины остались жить в каптерках, а минометчики затаились в общежитии артдивизиона. В моей каморке стояли шесть кроватей, два громадных шкафа создавали тамбур, остальное имущество – стол, заваленный тарелками, ложками, кружками, тумбочки и табуретки. Ничего лишнего. Светомаскировка из фольги закрывала окна, в комнате был полумрак и легкий сквозняк.
Сейчас что-то в комнатенке не так. Но что?
В помещение ворвался Габулов и сразу заорал: