Рэймидж и барабанный бой
Шрифт:
Он сразу сообразил, что переборка на носу скрывает группу кэтлинцев: никто не понял, что они на борту. В течение следующих нескольких минут усилия испанцев будут сосредоточены на уборке обломков после крушения мачты и реев — и в любую минуту «Кэтлин» может затонуть. Если при погружении она прихватит с собой бушприт, то его задача будет решена полностью. А пока что, подумал он, кэтлинцы, к счастью, ничего не должны делать: лучше всего просто ждать, укрывшись на носу. Испанцы уже в полном замешательстве. Если окажется, что они могут навести порядок, то кэтлинцы могут помешать им, используя преимущество неожиданности.
Он отдал приказы Джексону и Стаффорду. Кокни подозвал трех матросов и спустился к нижнему планширю, где, невидимый для испанцев, начал втаскивать на борт остальных кэтлинцев, карабкавшихся по обломкам и канатам. Каждый матрос, насквозь промокший и дрожащий, присоединялся к группе, прячущейся за переборки.
Рэймидж смотрел в тревоге. Из его «Картахенского секстета» отсутствовал Росси. И не было никакого признака Саутвика. Наконец, он больше не мог ждать.
— Джексон — спустись и помоги Стаффорду. Посмотри, нет ли там где-нибудь мистера Саутвика.
Сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь из испанцев подойдет к мостику, идущему с бака к бушприту — «Аллея морпехов», называют его моряки, — и обнаружит их? Рэймидж приказал двум матросам с полупиками стоять на страже и, как только кто-нибудь ступит на мостик, избавиться от него быстро колющим ударом снизу вверх.
Безумные крики испанцев, строгие голоса начальников, доносящиеся сквозь какофонию беспорядка и паники, плеск воды под форштевнем, постоянные удары в борт раскачиваемых волнами обломков стеньг и реев — и пока Рэймидж впитывал все эти впечатления, он почувствовал, как корабль начал медленно разворачиваться левым бортом к ветру. Его голова закружилась от радости и облегчения: «Сан Николас», лидер испанского авангарда, был неуправляем!
С «Кэтлин» поперек носа, с ее большой стеньгой и реем на боку, тормозящими как плавучий якорь, и ветром, все еще заполняющим паруса на других мачтах, при том что впереди не было ничего, чтобы их уравновесить их, кроме единственного паруса на остатках фок-мачты, ее корма разворачивалась, приводя нос к ветру. И если испанцы быстро не перебросят реи, чтобы не дать ветру задуть с носа, каждый парус скоро будет двигать корабль назад. Тогда, надеясь, что беспорядок будет продолжаться в том же духе, «Сан Николас» начнет быстро двигаться кормой вперед сквозь строй остальных кораблей Кордовы, идущих следом за ним. Рэймидж едва ли мог надеяться, что маленькая «Кэтлин» натворит так много.
Орудийный огонь — и прямо за кормой! Высунувшись за фальшборт, он увидел, что «Капитан» приблизился — он был, возможно, на расстоянии в шестьсот ярдов, и дым его пушек плыл по ветру. Почти сразу другой бортовой залп (который, судя по грохоту, мог исходить только от «Сантиссима Тринидад») раздался над волнами.
Кто-то дернул его за рукав, он обернулся и увидел Саутвика, ухмыляющегося ему; его седые волосы, слипшиеся от воды вокруг ушей и лба, делали его похожим на потрепанную, но счастливую шотландскую овчарку, только что вылезшую из деревенского пруда.
Рэймидж схватил его за плечи:
— Вас ранили?
— Нет, сэр! Шкот запутался вокруг ноги, и я не мог освободиться.
— Запутались в бухте каната, мистер Саутвик! — насмешливо укорил его Рэймидж. — Сколько раз вы ругали матросов за это?
— Да, — признал Саутвик, — и я все еще стоял бы там, если бы не Стаффорд и Джексон.
— Что они сделали?
— Спустились снова и освободили меня. Я был немного груб с ними, потому что я думал, что они оставили вас.
Рэймидж рассмеялся.
— Нет, у нас тут спокойно: доны, кажется, не заметили нас, и они вполне обойдутся без нашей помощи — пока что, по крайней мере.
На корме грохот пушек стал громче и ближе. Тем не менее нос «Сан Николаса» продолжал разворачиваться на левый борт, и мгновение спустя послышались звуки — словно гигантские руки встряхивали гигантские мокрые простыни, — показывающие, что паруса развернулись в обратную сторону.
Саутвик усмехнулся Рэймиджу:
— Нет, они не нуждаются в нашей помощи!
Больше кэтлинцев забиралось наверх на нос. Куттер, все еще на боку, почти полностью погрузился: воздух, выходящий через люки, шипел и свистел, лопаясь большими пузырями, словно морское чудовище задыхалось в смертельных муках.
Саутвик указал на ванты, цепляющиеся за бушприт.
— Не могу понять, как они держатся. Не поверил бы этому, если бы сам не увидел.
Внезапно они оба подскочили, напуганные: без всякого предупреждения огромный бушприт сломался, словно морковь, в нескольких футах перед головной фигурой. Рэймидж оправился как раз вовремя, чтобы завопить:
— Ложись!
И тут раздался треск и стон огромного куска дерева, раскалывающегося, как ствол под топором дровосека, и вся фок-мачта и фока-рей медленно повалились через правый борт, часть фока накрыла собой бак, а остальная свесилась до воды, накрыв погибшую «Кэтлин» словно саваном.
— Кто-нибудь пострадал? — спросил Рэймидж.
Не было никакого ответа.
Орудийный огонь был ближе: намного ближе. Он был уверен, что британский корабль обстреливает корму «Сан Николаса», потому что все крики на испанском языке доносились с кормы.
Потом целый бортовой залп потряс корабль.
— Мой Бог! — вскричал Саутвик. — Ему здорово достается!
— Смотрите, сэр, — воскликнул Джексон.
«Сальвадор дель Мундо» привелся к ветру и обходил «Сан Николаса» по левому борту, и как раз когда они смотрели, Стаффорд завопил через палубу:
— «Превосходный»! Боже мой, только посмотрите на него. Как будто он в Спитхеде!
Корабль капитана Коллингвуда проходил близко вдоль другого борта «Сан Николаса», и рябь красных вспышек заставила кэтлинцев присесть снова в запутанной куче снастей возле переборки, когда полный бортовой залп «Превосходного» поразил «Сан Николас». Весь корабль задрожал, когда тяжелые пушечные ядра врезались в его обшивку, а небольшие железные яйца крупной картечи, словно металлический дождь, лязгая, рикошетировали от металла.