Рейс в одну сторону

Лопатин Федор

– Да что за сделка-то?
– спросил Трясогузов, чуть повысив голос.

– Вы еще погромче скажите, чтобы ваша любимая раздатчица услышала, и побежала докладывать, кому не надо.

Трясогузов виновато закряхтел.

– Прошу прощения, не сдержался.

– В этом, как раз, и есть ваша основная ошибка - несдержанность. И проистекает она от вашей внутренней злобы на весь мир из-за вашего, как бы помягче, увечья. Я прав?

Трясогузов не ожидал, что его могут кольнуть в больное место, хотя, он и сам не лучше, когда несколько минут назад намекнул о проблеме со здоровьем у Полозова. "Да, что посеешь, как говорится", - подумал Трясогузов.

– А вы проницательный человек, как я погляжу,- сказал Трясогузов.

– Нет, ну что вы: я всего лишь психолог-теоретик, не более того. Но вы, однако ж, не забывайте о нашем разговоре. Я сейчас убегаю на одну консультацию, а вечером мы вернемся к нашему разговору, лады?
– спросил он, легко вставая из-за стола и взяв поднос с тарелками в руки.
– Ну, до вечера, - улыбнулся Полозов, но Трясогузова передернуло от этого не вполне дружеского оскала. Толстяк лишь кивнул в ответ, провожая мрачным взглядом того, кому посмел так неосмотрительно открыться. Еще ему не понравилось одна мелочь, а именно то, что Полозов повторил его любимое словечко "лады", которое на объекте употреблял только он один, и очень этим гордился. Очевидно, психолог хотел "забрать" у него это ощущение собственной неповторимости, пусть и проявлявшейся в такой мелочи, как это словечко, давая, тем самым понять, что отныне толстяк находится в его власти. А может быть он хотел что-то еще этим сказать, чего никак не мог понять Трясогузов? Вот же зараза такая: что за человек попался ему на жизненном пути? Поди разберись, как теперь действовать.

С тяжелым сердцем Трясогузов доел остатки еды, которые уже не лезли в горло, потом взял поднос и отвез его в дальний конец столовой, где на переполненных столах громоздились такие же подносы, до которых у работников никак не доходили руки.

Глава 31

– Ну, привет, коли не шутишь, - отозвался человек с сигаретой.
– Тебя как по батюшке звать-величать?

– Григорий я, Петрович, - ответил Королев и толкнул тележку вперед, полностью спустив ее с платформы.

– Очень приятно. А меня звать Иваном Петровичем. Так что, мы с тобой тезки, в некотором роде.

– В некотором роде - да, - согласно кивнул Королев.

Человек постоял еще минуту, делая последние затяжки, потом швырнул тлеющий окурок куда-то в глубину огромного помещения, больше напоминавшего бездонную пещеру. На стенах этой пещеры висели маленькие фонари, не дававшие света в достаточном количестве, чтобы увидеть, что находилось под ногами. Королеву приходилось толкать телегу, постоянно натыкавшуюся на разбросанные мелкие камни, что затрудняло движение. Иван Петрович не собирался помогать Королеву: это было, очевидно, его серьезным испытанием, конечной целью которого являлось воспитание характера и силы воли...

Королев тряхнул головой, выбрасывая тот бред, который только что его посетил.

– Вы тут никакими газами не отравляетесь?
– спросил он, шагавшего позади Ивана Петровича.

Тот только усмехнулся и сказал:

–

Ну, почему же не отравляемся: мы что, не люди, что ли? Конечно, здесь есть много чего вредного: и метан, и сероводород, и еще какая-то дрянь, названия которой я и не вспомню. Ты это спросил, потому что впервые здесь, так ведь?

– Да, - ответил Королев, и остановился, чтобы передохнуть.

– Устал, поди?
– спросил Иван Петрович, по-прежнему держась на расстоянии от Королева и не предлагая ему никакой помощи.

– Есть немного, - ответил Королев, переводя дыхание, как после бега на пять километров.

– Так и должно быть, а иначе - ты просто не человек, а робот, - тут Иван Петрович рассмеялся и Королев тоже вынужденно улыбнулся, глядя на темное старое лицо своего проводника.

– Нам долго еще идти?
– спросил Королев, не надеясь, впрочем, на ответ.

– А мы уже пришли: вон, видишь огни?
– человек показал пальцем куда-то далеко вправо, куда поворачивал широкий туннель.

– Да, что-то, вроде, вижу.

– Так вот - это и есть наше депо.

– Депо?

– Да. Мы его, по привычке так называем, потому что здесь основная тягловая сила, только вместо старинных паровозов - огромные винты, которые и есть наши рабочие лошади.

– Понятно, - ответил Королев, налегая на ручку тележки: она будто прибавила в весе и стала практически несдвигаемой.

– Может, поможете?
– спросил Королев, чувствуя, что не справляется с таким грузом.

– Может и помогу, - ответил Иван Петрович, - а может и нет.
– Он улыбнулся в темноте, что было совсем некстати.

"Да он издевается, что ли?" - подумал Королев.

– Ладно, чего уж там: давай, подвинься уже, - сказал старик.

Королев сделал шаг в сторону, освобождая пространство, чтобы его проводник мог схватиться за ручку тележки.

– Ладно, пойдем уже, а то заждались там работнички твоего груза.

Они толкнули тележку одновременно. Та, скрипнув, сдвинулась на несколько сантиметров и встала на месте.

– Странно, - сказал Королев, - я еще понимаю, когда один ее не можешь сдвинуть, но чтобы двое мужиков ее толкали, и такая оказия.

– Да уж, - почесал в затылке Иван Петрович, - действительно, непонятно. А ну-ка, давай еще раз попробуем.

Они снова толкнули тележку. Та, очевидно, съехав, с мешающего ей, камня, поехала, наконец, вперед.

Прошло много времени, пока они, больше не говоря друг другу ни слова, толкали свою ношу вперед. Королев, в конце концов, не выдержал и спросил:

– Долго нам еще пилить?