Рейтинг темного божества
Шрифт:
И вот сейчас этот самый Михаил Попов в заляпанном машинным маслом синем комбинезоне возился возле ангара. Это был приземистый длиннорукий нескладный парень лет тридцати с одутловатым лицом и приплюснутым боксерским носом. На голове у него была черная фирменная бейсболка, повернутая козырьком назад. На руке красовались дорогие швейцарские часы-хронометр, никак не вязавшиеся с замызганным комбинезоном.
Увидев группу пилотов, возвращавшихся из диспетчерской, Михаил выпрямился, вытер руки ветошью. Он стоял на пороге открытого ангара, явно
К ангару подошел молодой мускулистый мужчина в джинсах и синей футболке. Это и был старший брат Михаила — Глеб Попов. Однако внешнего сходства между братьями было мало.
— Когда вылетаем? — спросил Михаил. В его голосе слышались тревога и ожидание.
Глеб молча прошел в ангар. Там что-то стукнуло, словно передвигались какие-то тяжелые предметы.
— Надо пока что забрать это отсюда, — донесся его хрипловатый голос.
— Куда забрать? — резко спросил Михаил. — Почему? Во сколько мы сегодня вылетаем?
— Ни во сколько, — последовал столь же резкий ответ. В голосе Глеба — вообще-то весьма приятном, в том числе и для женского слуха, — мужском голосе сейчас звучала неприкрытая злость и досада. — А это пока надо вывезти с аэродрома. — Пойди сюда, — сказал Михаил, — пойди и объясни по-человечески. Я же слышал прогноз погоды, все в полной норме!
— Да засунь ты свои прогнозы знаешь куда? — Глеб вышел из ангара. — Ну что вылупился?
— Почему мы сегодня не летим? — спросил Михаил.
— Потому что объявлен запрет на полеты.
— Кем? Какой еще запрет? Кто это устроил?! — В голосе Михаила звенела тихая истерика. И это было странно — ведь ничего особенного возле ангара не происходило. Просто разговаривали двое братьев — о своих делах.
Глеб внимательно взглянул на брата. Неожиданно лицо его смягчилось.
— Ну-ну, успокойся. Ты что? Никто этого не устраивал. Слышишь? Точнее — это совсем не то, о чем ты подумал. Это не только нас касается. Всех.
— Всех? — с недоверием спросил Михаил. — А что случилось?
— Пришло распоряжение из администрации. Объявлен трехдневный запрет на полеты всех спортивных, учебных и частных самолетов над городом и областью. С политикой все связано — так нам только что диспетчер объяснил, а ему с авиабазы по телефону это спустили. С подготовкой к саммиту «большой восьмерки» в Москве — меры безопасности против террористов.
— Что?! — вырвалось у Михаила. — И это после всего, что мы сделали! Глеб, мы должны улететь сегодня.
— Мы сегодня не улетим. Это невозможно.
— Да ты что, Глеб? Ты что, не понимаешь?
— Я понимаю. Не надо так паниковать.
— Тогда поедем на машине — прямо сейчас. — Михаил рванулся к «Форду».
— Машину я поставлю в гараж, я уже договорился, оплатил. — Глеб был непреклонен. — На ней мы пока ехать никуда не можем. Ты что, совсем рехнулся? Машина засветилась. Ее видели там, у этой
— Он нас убьет, Глеб, — голос Михаила дрожал. — Он прикончит нас. Он нам никогда не простит, что мы забрали это себе.
— Прекрати орать. Возьми себя в руки!
— Ты мне не веришь, а я знаю. Такого он не простит. Они нас уже ищут.
— Здесь они нас не найдут. Про то, что я арендую здесь ангар, никто из наших не знает. Телефоны я отключил — вот, — Глеб продемонстрировал выключенный мобильник. — И потом не забывай — это дело нескольких дней. А потом… потом для нас с тобой все уже будет неважно. Даже его слепая ярость.
— А если у нас без него ничего не получится?
— Должно получиться. Ритуал простой. И потом самое главное, — Глеб криво и как-то жалко улыбнулся, — мы с тобой уже сделали. Жертва бескровная, гекатомба… Попробовал бы он это сам, сука… Сука подлая, чистюля… Сам мараться не захотел, грех на душу брать…
Ненавижу я его! С той самой минуты ненавижу, как…
— Но он же помог нам. Тебе и мне. И она, Анна, помогла. Реально помогла. Кем бы я был сейчас? Беспомощным калекой после той аварии, а они…
— Она просто классный экстрасенс. Да, она вместе со своим братцем поставила тебя на ноги. Но сейчас полно сильных экстрасенсов, и никого это не удивляет. Тут нет ничего такого, сверхъестественного.
Михаил посмотрел на брата.
— А если у нас все же не получится? — спросил он. — Если все это — обман? Мираж?
— Тогда тем более он не должен нам предъявлять претензии. — Глеб снова криво улыбнулся. — Ну-ну, ты брось это самое, сомнения. Тут верняк — это я тебе говорю. Я верю, я искренне в это верю, я убежден, слышишь ты? Думаешь, я ввязался бы во всю эту сучью свадьбу, если бы не был уверен?
— Это он вбил тебе в голову эту уверенность. Так же, как и мне. Он умеет внушать — ты же знаешь. И я… я боюсь. Боюсь, понимаешь ты это? Там, на кладбище, когда ножом бил, — не боялся. А сейчас боюсь.
Глеб тряхнул его за плечо:
— Прекрати сходить с ума. Две трети пути уже нами пройдено. Те сдохли, как им и положено. А он нас здесь не найдет. Это, Миха, только демоны и фурии-мстительницы нюхом чуют след, а он — всего лишь человек. Он такой же человек, как ты и я. И опереться ему теперь не на кого — мы были у него стержнем всего, ты сам это знаешь. Он держал нас за слуг. Он бог, а мы — слуги покорные, безотказные… Ненавижу его! И ты запомни накрепко — к нему нам возврата нет. Что бы ни было — там, — он кивнул на ангар, — это добыли мы, рискуя своей головой и своей свободой. Теперь это в наших руках. И лишаться этого после всего, что мы сделали, что вынесли на своих плечах, — глупо и несправедливо. Слышишь ты, несправедливо! А я за справедливость где бы то ни было — даже в аду. — Он снова грубо тряхнул брата за плечо. — И я больше не желаю быть слугой ни у кого, а тем более у него.