Резьба по идеалу (сборник)

Рыбаков Вячеслав Михайлович

Но ни один Кювье, восстанавливая по костям почившего колосса его величественный внешний облик, даже не задастся вопросом: а не было ли на объекте реконструкции, в качестве завершающего штриха, какого-нибудь прыща.

Бравому богоборцу и в голову, похоже, не приходило, что при всех отмеченных несообразностях церкви сам он сызмальства живет внутри цивилизации, которая в течение двух тысяч лет создавалась на теле Христовом и камне его Петре, и пользуется всеми ее благами и преимуществами. И, кстати сказать, только благодаря им сам-то он, просвещенный остроумный вольнодумец, в состоянии вольнодумствовать и глумиться. Что он дышит своей цивилизацией, как воздухом, и, пока воздуха достаточно, его не замечаешь.

Критику

лицемерия небось казалось, что он и его собратья по убеждениям просто вот такие замечательные люди сами по себе. Уродились, так сказать, с умом и талантом. Все, что хорошо – это мы сами, просто так, от наших личных способностей; а вот то, что плохо – от религиозной фальши, от древних выдумок, которые нам до сих пор, несмотря на пар и электричество, навязывают жадные корыстолюбивые попы. Снимите, мол, с человека путы условностей и ханжества – и он станет… ну… просто пальчики оближешь. Таксилю, небось, казалось, что католицизм производит только таких, как чудовища в тиаре, типа Борджиа, а вот таких, как, например, мать Тереза производят только общечеловеческие ценности. Впрочем, и по ее поводу европейский здравый смысл устами остроумного француза мог бы заметить: ну а что еще делать старой уродине, как не становиться святой?

Скажем прямо: правда Таксиля оказала еще меньшее влияние на западную цивилизацию, чем его ложь. То есть практически никакого.

Но что ж это я все о вере да о вере? О католицизме, о попах… Мы же об истории!

А вы обращали когда-нибудь внимание, как часто применительно к истории мы говорим «верю» и «не верю»?

3. Скучная лекция о цивилизациях

Этических мировых религий на свете совсем не много, и каждая создала великую цивилизацию. Пока религия доминантна, она в рамках своего культурного ареала диктует все правила социальной и личной игры. Это время господства так называемых традиционных обществ, то есть таких, в которых, если воспользоваться формулировкой П. Б. Уварова, «вера является конечным знанием о мироздании и человеке в нем, а задачей общества – максимально точная, насколько это возможно, организация в соответствии с этой верой системы власти, социальной стратификации, хозяйственной жизни, права, типа поведения».

Не принуждение, не стражи с бичами делают общество более или менее единым, живым, самовоспроизводящимся, способным к координации действий, поддающимся целенаправленному объединению усилий. Настоящее, массовое единство может быть только непринудительным. Его обеспечивает коммуникативная система ценностей. Коллективные представления о том, что хорошо, а что плохо, что честно и бесчестно, полезно и вредно, допустимо и не допустимо. Только благодаря им, этим коллективным представлениям, возможно ориентироваться в безбрежном вероятностном море поступков физически доступных, но либо устанавливающих связи между людьми, либо рвущих их напрочь.

А представления эти заданы той религией, на базе которой возникла данная цивилизация. Вне религии непонятно, кого и как кормить, что и зачем строить, с кем и на каких условиях дружить, с кем и ради чего воевать. Вне ее непонятно, как обращаться со стариками, как ухаживать за невестами, как просить взаймы и как наниматься на работу или на службу. Вне ее непонятно, какая служба или работа зазорна, а какая – почетна. Вне ее непонятно, кто друг и кто враг. Кто подлец и кто наглец, кто подвижник и кто доброхот. Вне ее невозможны ни брак, ни похороны.

Потом общество постигает сомнительная, хотя, несомненно, освобождающая от многих правил и норм и потому обычно почитаемая, как торжество свободы, радость секуляризации. Говорят, это следствие прогресса. Правда, единственная серьезная самопроизвольная секуляризация произошла за всю мировую историю только в христианской Европе и только тогда, когда после адской череды религиозных войн Европа, по горькому признанию А. Тойнби, насмерть устала от идеологий. Говоря проще, если бы католическая и, вслед за нею – протестантская системы ценностей не включали бы в себя в качестве одной из основных добродетелей подавление и истребление инаковерующих, если бы в течение более чем века католики не резались бы с протестантами внутри одной и той же христианской цивилизационной общности, еще неизвестно, куда повернулось бы дело.

Ну, а в России секуляризация была, скажем прямо, силком начата кукуйским царем-антихристом герр Питером и силком завершена европейски образованными революционерами и интеллигентами. Прогрессивные деятели, какой с них спрос. Стране нужны были пушки и пулеметы, а креативному классу – полнейшая свобода совести; тут уж не до спасения души.

Ладно, не суть. Суть в том, что с этого момента религия перестала играть роль магнитного поля, вдоль силовых линий которого выстраиваются в единство мотивации людей и их поступки. Да в одном протестантизме возникло столько сект, что голова кругом, и живут при том бок о бок, на одной улице, сотрудничают и конкурируют… Появились атеисты. Появились антиклерикалы. Появились иноверцы. А потом даже иммигранты из иных цивилизационных регионов появились!

И все они при том – равноправные граждане.

Оказалось, единство все равно нужно. Потому что обществу по-прежнему нужны единые правила игры. Пусть хоронить можно разноверцам по-разному, и жениться тоже, одни венчаются, другие в мэрию бегут, третьи так живут, ладно уж; но вот кого и как кормить, с кем и на каких условиях дружить, с кем и ради чего воевать, что и для чего строить, и прочее, прочее, прочее – тут разобщения допускать нельзя. И не потому, что злое, гадкое государство стремится всех построить по струнке. Людям самим от разнобоя худо. Они сами, порой сознательно и явно, порой, что называется, имплицитно, подают государству сигналы: кончай бардак. Параличом бесконечных споров пускай соседи тешатся, а нам – невместно, нам обустраиваться надо, есть, пить, чужакам морды бить.

Наука на сей счет говорит куда более мудрено. Веско, сухо и безо всякого юмора. С. Хантингтон в своей книге «Столкновение цивилизаций» довольно долго, с привлечением массы цитат из иных умных книг, для начала объясняет, что такое, собственно, цивилизация: это – культурное единство.

Или вот Д. Херлихи: «Поведение людей сильно обусловлено желанием переносить что-то из прошлого и настоящего в будущее. Это “что-то” культурного, а не генетического характера. Сегодня и на протяжении всей истории люди боролись за сохранение и развитие культурного наследия, принимало ли оно форму языка, религии, системы ценностей. Трудно назвать силу, которая влияла бы на группы людей сильнее, чем стремление к культурному выживанию».

Или Г. Дилигенский: «Каждое общество и социальная группа берут из общечеловеческого опыта те формы жизни, которые они в состоянии освоить в рамках своих экономических и культурных возможностей… Смыслообразующие компоненты человеческой деятельности воплощаются в неких общих принципах, выражающих смысл функционирования общества, – в системе высших целей и ценностей, которые при всех различиях в экономическом и социальном положении, в интересах людей позволяют им жить вместе, осуществлять совместную деятельность. Эти ценностные образования, выраженные явно или подразумеваемые, усваиваются индивидами и образуют смысловую основу их собственных мотивов и целей. Можно полагать, что именно эти смыслообразующие ценностные принципы образуют ядро, “душу” той целостности, которую мы называем цивилизацией… Цивилизационный кризис – это утрата прежнего смысла существования человека и общества, ставящая их перед необходимостью найти новый смысл».