Резьба по идеалу (сборник)
Шрифт:
Второе. Даже с самыми лучшими побуждениями, даже ради кажущегося очевидным исправления без самой настоятельной необходимости устоявшуюся историю поправками и усовершенствованиями лучше не курочить. Пример Никона, который тоже только стремлением к благу руководствовался, должен служить вечным напоминанием. Раскол – не шутка. Китайцы вот не ругались на Мао, а просто изменили всю реальную политику. А Никита разнес культ личности в пух и прах, перебаламутил всех и вся, но систему, созданную при культе, оставил под себя, любимого. Кто добился лучших результатов?
Третье. Споры об истинности или ложности тех или иных догматов лучше оставить богословам. То бишь историкам-специалистам.
И не стоит бояться, что те, кто усвоил из истории лишь некие элементарные истины и ими вполне удовлетворен, окажутся лишенными глубокой, выстраданной, мол, в борьбе с соблазнами и сомнениями добродетели. Практика показывает, что в среднем наилучшими показателями по совести и иным нехитрым человеческим качествам обладали как раз простые селяне, которые из религии усвоили лишь «отче наш» да десять заповедей, а в остальном – просто сеяли хлеб, любили жен и растили детей. Мудрование же до добра не доводит. Чем больше думаешь, тем меньше понимаешь: а почему это, собственно, не убий и не укради? Наши, например, офонаревшие от кокаина и смеси Маркса с Ницше (вот уж экстези так экстези!) богостроители начала прошлого века, да и вообще бесчисленные самостоятельные мыслители, то и дело заявляющие: я верую, но у меня свой бог, личный, – как правило, такого ужаса кругом наворотят, а в личной жизни в такие тяжкие пускаются, что лучше бы уж сразу честно признавали себя сатанистами.
Четвертое. Всякая попытка силой, сверху, законодательно заменить одно представление об истории другим – это даже не религиозная реформа. Это – завоевание и насильственное обращение в чужую веру. Из реальной истории мы знаем множество подобных кровавых действ. Христианизация аборигенного и привозного населения Латинской Америки, например. Мало того, что выжил, дай Бог, один из десяти, так еще и само же насильно вводимое христианство обогатилось разнообразными людоедскими довесками типа вуду.
Ориентируясь на эти примеры и памятуя, что речь идет не о научном знании исторических фактов и процессов, а о том базовом представлении, которое составляет сердцевину комплекса интегрирующих идей, можно дальше уже и самому разработать целый ряд правил обращения как со своей историей, так и с историей соседей.
Конечно, речь ни в коем случае не идет о правилах, которые надо вводить законодательно, как параграфы цензуры или статьи уголовного кодекса. Речь идет об этике. О поведении порядочных людей, которые просто-напросто сами не хотят оскорбить, испортить, навредить, сделать хуже, чем было.
Хотя, что греха таить, распространение некоторых версий истории вполне может подпадать под статью о разжигании религиозной или национальной розни.
6. История, дай порулить!
Упрощенный канон истории той или иной страны является сложнейшей динамической равнодействующей по меньшей мере трех основных переменных: во-первых, уже устоявшегося представления о собственной истории, во-вторых, последних достижений исторической науки и, в-третьих, текущей политической ситуации, то есть задач, объективно возникающих перед страной из-за перемен в мире.
Первая из этих переменных – самая постоянная. Самая косная. Самая инертная. Она менее всего склонна к изменениям. Если бы ее время от времени не подталкивали вторая или третья из перечисленных переменных (а то и они обе разом), если бы то и дело не давили в бока медленными, но необратимыми изменениями и не били по темени внезапными неожиданностями – она вообще стремилась бы к покою.
Но нет в мире покоя. Ученые историки, как и ученые богословы, иногда осчастливливают мир нешутейными новациями. То откопают какой-то новый текст или артефакт, то вдруг переведут источник, который в течение веков оставался нерасшифрованным, а там такое понаписано! А то и просто взглянут на старые факты новым, свежим взглядом или с учетом этого нового источника – и увидят картину, явно отличную от той, что виделась им прежде.
Как правило, эти достижения остаются достоянием узких специалистов. Но бывает и иначе – если они провоцируют по-новому оценить современность. Или если их МОЖНО ИСПОЛЬЗОВАТЬ, чтобы спровоцировать людей по-новому оценить современность.
Уже приводилось определение, согласно которому в традиционном обществе вера является конечным знанием о мироздании и человеке в нем, а главной социальной задачей – максимально точная, насколько это возможно, организация системы власти, социальной стратификации, хозяйственной жизни, права, типа поведения в соответствии с этой верой. Но в обществе, где религию заменила история, предельным, максимально широким знанием о добре и зле, о мире и месте человека в нем и становится история. А задачей общества становится максимально точная организация в соответствии со своей историей и с тем, что она диктует.
Но в то же время и система власти, и хозяйственная жизнь, и все прочее должны по возможности быть не только продолжением былого, но и реакцией на нынешнее, то есть отвечать реальным, актуальным требованиям времени, потребности как можно лучше решать насущные задачи. Так что третья переменная сама является результатом взаимодействия двух переменных: клокочущего потока текущей из прошлого традиции и со всех сторон бьющих без предупреждения и наотмашь бичей непрерывно меняющихся обстоятельств. Задачка не для пятиклассника: давление в потоке и само по себе скачет, а тут еще в этот поток то валун скатят, то канализацию сольют… Когда наполнится бассейн?
И, главное, чем?
Поэтому третья переменная является самой переменной из трех. Реальная жизнь то и дело подбрасывает каждой стране нешуточные проблемы. Или, еще хуже, очередной вставший у руля бездарный политик сам склонен то и дело – иногда невольно, по недомыслию, а иногда и нарочно, чтобы не дать подвластным людям разглядеть его собственную бездарность и беспомощность – залеплять им глаза задачами невероятной сложности, непосильными, нелепыми, придуманными, точно в бреду.
А все это неизбежно отражается на текущей версии национальной истории. Чтобы упрощенный исторический канон был в состоянии помочь решать новую задачу, ненасильственно объединять и координировать общие усилия в новых условиях, то и дело приходится так или иначе его подновлять.